Еще несколько солдат быстро вышли из леса, увидели склад и устремились к нему. Каргнн крикнул, лязгнув затвором винтовки:
— Стой, стрелять буду!
— Разуй глаза, свои, — ответил передний.
Ответил спокойно, тем самым обыденным тоном, каким обычно просят прикурить. И это отсутствие уважения к нему как к часовому разозлило Каргина. Если потребовал часовой, будь ты хоть полный генерал или маршал — немедленно остановись! А тут босота какая-то плюет на требование часового!
Каргнн, как положено по уставу, выстрелил в воздух.
— Пойдем, Гришка, этот дурак еще влепит между глаз, — сказал солдат в каске и потянул товарища за рукав.
А Григорий рванул на груди гимнастерку, так что пулями разлетелись пуговицы, и пошел на Каргина.
— Ну, чего не стреляешь? Фашисты не убили, так ты валяй!
Он не кричал, он говорил тихо, но с безумной яростью. Обозлили солдата неудачи, вот и прет напролом. Каргину только и остается стрелять в мокрую от пота грудь Григория.
— Осади назад, осади. Не видишь, на посту человек, — неожиданно просто сказал разводящий, прибежавший на выстрел Каргина. — Не убьет тебя, дурака, — сам виноват будет, сам под трибунал пойдет.
— Ломай замки, бери, что есть в складе! — не сдавался Григорий, но уже не лез вперед, а стоял, лишь руками размахивал.
— Не имеем права, на охрану и поставлены.
— От кого охранять? Глянь, мы оборвались, в животе кишка кишке кукиш кажет, а тут в складе всякого добра полно! Для кого бережете? Для фашистов? Они вот-вот будут!
«За такие слова — пулю в глотку, и точка!» — нарочно злит себя Каргин и не может разозлиться. Большая правда чувствуется в словах Григория: раз отошла наша армия, то для кого они берегут этот склад?..
— Сволочи! — выплевывает Григорий ругательство, поворачивается и идет в лес. Он твердо ставит на траву босые ноги. У него поступь настоящего солдата.
— Неладно получается, — говорит разводящий. — С одной стороны, для того мы и назначены… С другой…
Каргин и сам понимает несуразность создавшегося положения, но выхода не видит и поэтому почти кричит:
— Если сложилось такое положение, то командир роты должен известить, приказ соответствующий прислать!
Искренне верит солдат Каргин в своего командира, даже выпрямляется, будто капитан Кулик — высокий, широкоплечий и всегда подтянутый — стоит перед ним, пытливо заглядывает в душу строгими глазами.
Верят в своего командира и остальные.
— Значит, ждем приказа, и точка, — подвел итог разводящий.
Сзади, где был городок, рвались бомбы. Изредка, когда их грохот спадал, доносились пулеметные очереди и треск вражеских автоматов. Там шел бой. А здесь, у склада, пересвистывались в кустах птицы, покачивали белыми венчиками ромашки.
