Получив приглашение на майские недели выступить в Монсегюре, Гильем Кабрера призадумался. Спору нет, тамошние сеньоры публика благодарная и понимающая, но слишком — даже для терпимой Окситании — много среди них катаров… Гильему уже случалось бывать на богословских диспутах, где добрые католики пытались образумить своих собратьев, впавших в альбигойскую ересь. Приходилось ему попадать и в менее мирные стычки, завершавшиеся бряцанием оружия. Ему, по правде говоря, были одинаково безразличны убеждения и доводы и тех, и других, он жил верой не в Господа, но в Поэзию; однако большей частью его покровители были именно катарами. Поэтому особенно долго он не раздумывал и принял приглашение рыцаря Рожера.
Трубадур приехал в Монсегюр на исходе апреля 1208 года. Весна в этом году оказалась дружной и скорой и май обещал быть теплым и отрадным. Монсегюр, по виду обычное орлиное гнездо окситанского сеньора, встретил его удобной дорогой, вьющейся плавным серпантином по склонам горы. В замке Гильема принял сам сеньор, поручив его заботам сенешаля, рыцаря Раймона. Трубадуру отвели вполне достойное пристанище и дали понять, что именно он будет главным подарком гостям Монсегюра на предстоящих праздниках. И пригласили разделить с господами вечернюю трапезу.
За столом, кроме четы хозяев замка, гостей было немного, основная их часть должна была прибыть через несколько дней. Гильем, уже знакомый с сеньором Монсегюра, с интересом присматривался к его супруге. Он по личному опыту знал, что от ее мнения может зависеть очень многое, в том числе и оценка его трубадурских качеств. У трубадура Сокола сложилась репутация самого таинственного из певцов, никто не знал, кто был его истинной дамой его сердца, кому посвящал он свои кансоны, о ком печалился… Жены его покровителей удостаивались от него лишь безупречно восторженных песен, воспевающих их достоинства и милость, но ни одна не могла похвастать альбой…
Агнес была диковинным северным цветком, нежданно принявшимся на сухой и жаркой почве Юга. Невысокая, изящная, одетая в темно-зеленый шелк, она сидела рядом со смуглолицым Рожером. И рядом с ним еще бледнее казалось ее узкое лицо, на котором осколкам голубого льда светились глаза и нежно розовели губы. Светлые волосы, заплетенные в косы, прикрыты прозрачной вуалью и золотой обруч почти не заметен на них. Агнес подарила супругу двоих сыновей, и оба малыша копошились под присмотром какой-то родственницы у камина.
