— У меня остались бумаги покойного Баянбэлэга. По ним надо получить в банках Урги и Иркутска довольно крупную сумму в линах и рублях. Найдите человека, который это сделает аккуратно.
— Я хотел бы посмотреть на эти бумаги, ширетуй.
— Вот они. — Жамц открыл шкатулку, стоящую в изголовье ложа, достал сверток, перевязанный голубой лентой. — Сколько вы, Гомбожаб, можете дать мне за них наличными или золотом сейчас?
Гэцул бегло просмотрел бумаги, усмехнулся:
— Половину их стоимости. Риск слишком велик, ширетуй… К тому же, у меня нет столько золота… Да оно вам и не потребуется в Тибете, придется только заплатить стражникам. А у них в цене китайские императорские монеты и английские фунты. Шо — тоже, хотя цена их невелика вообще… Серебра дам, камней…
В дверь осторожно постучали. Гомбожаб поспешно сунул бумаги за пазуху, шепнул: «Я пришлю Рахо!» Кивнув, Жамц шагнул к двери, широко распахнул ее:
— Входите, Тундуп. Мы вас ждем слишком долго, дарга!
— Я был занят неотложными делами, — отвел глаза тот. — Караван требует забот, ширетуй…
— О караване вы знали давно, Тундуп!
Дарга стражников беспомощно развел руками, взглянул, ища поддержки, на Гомбожаба, но тот сделал вид, что занят узорами оконной решетки.
— Мне нужно для охраны и услуг пятьдесят ховраков, что поисполнительнее и поглупее. Вроде моих. Тундуп кивнул.
— Все они должны быть вооружены винтовками и ножами.
Тундуп снова кивнул.
— Одеты в рваные шубы и облезлые малахаи тибетских стражников. И такие же грязные и злые.
Тундуп удивился, но все равно кивнул.
В первый момент Пунцаг не узнал ширетуя: крепкие сапоги с шипами, толстые темные брюки, широкий кожаный пояс с бесчисленными карманами, стеганая китайская меховая куртка, тяжелая кобура нагана. Рядом, на табурете, лежали наготове полосатый халат грубой работы и черный малахай с зеленым сатиновым верхом.
Сделав вид, что не заметил изумления молодого ламы, Жамц озабоченно спросил:
— Ты умеешь стрелять?
Пунцаг отрицательно мотнул головой, не зная, как теперь обращаться к грозному ширетую, снявшего с себя одежды высокого ламы и превратившегося не то в цирика, не то в арата.
— Плохо, баньди! Придется поучиться. Нам идти через Тибет, а там умение владеть оружием ценится больше, чем святая молитва!
Подумав, Жамц взял четки и протянул их Пунцагу:
— Возьми, хороший лана должен иметь дорогие четки!
Но это же ваши четки! — изумился Пунцаг, сразу вспомнив, что именно они послужили причиной для первого его наказания.
