Неожиданно дверь дугана заскрипела на несмазанных петлях и отворилась, явив старого ламу в изодранном красном халате. В одной руке он держал четки, а другой уцепился за медный крюк, позеленевший от времени и сырости. Заметив, что он излишне пристально разглядывает стоящего неподалеку караван-бажи, Бабый подумал с неприязнью: уж не собирается ли этот дряхлый святоша отправить в Тибет мешок пересчитанных четок, в которых каждый камень — доброе дело?
Будто прочитав мысли гостя, старый лама отвел слезящиеся глаза от караван-бажи, повернулся к Бабыю:
— Входи с молитвой. Ты ведь пришел помолиться перед трудной дорогой в благословенную Лхасу?
— Нет, я пришел поговорить с тобой, сада Мунко.
— Ты знаешь мое имя? — не то удивился, не то обрадовался тот.
— Я много слышал о тебе и твоей учености. Мотнув головой разочарованному Туманжаргалу, Бабый шагнул в дуган, едва не задев головой чучело леопарда, подвешенное к потолку на веревках. Мунко закрыл дверь, и гостя окутала вязкая темнота, в которой едва различимыми пятнами покачивались язычки огня в плошках, освещая позеленевших и посеревших бурханов.
— Я тебя слушаю.
— Мое имя — Бабый. Я — доромба. Мне сказали в Иволгинском дацане, что ты — лучший в этих краях срич-жанге — толкователь книг и священных текстов.
— Да, я им был, доромба. Давно.
В дугане не было окон, и Бабый не видел, где укрылся лама и что делает в полумраке: его голос слышался то слева, то справа, то впереди…
— Ты больше не читаешь священных книг? — удивился Бабый, переступая с ноги на ногу и не решаясь двинуться.
— Я почти слеп и не вижу священных знаков. Видно, скоро придет время зашивать и мои веки… Ты не буянчи-похоронщик?
Глаза Бабыя освоились и теперь он различал шкафы, на полках которых, как подушки, лежали толстенные тома священных книг, укутанные в разноцветные шелковые покрывала. Книг было много, но вряд ли здесь могли находиться тома Ганджура! Такая драгоценность должна храниться в богатом и знаменитом монастыре или храме… Что-то напутали эти жулики Чампа и Туманжаргал!
— Сада Мунко! Мне надо поговорить о Ганджуре, который исчез. А может, его и не было?
— У меня есть юрта, доромба. Там я привожу в порядок бурханов, которых губит плесень Но ты — гость, я найду для тебя постель и еду.
— Ты не ответил на мой вопрос. Мне нужны только книги!
Старик стоял у самого священного места и не имел права ни спрашивать, ни отвечать. Переставив чашечки с жертвоприношениями, он подошел к гостю, нащупал его руку, вложил несколько твердых крупинок в ладонь Бабыя:
