Я случайно узнал, что Вы приехали в Париж, и понял, что это - мой последний шанс.
Последнее десятилетие объектом моих интересов были не бактерии, а простейшие, особенно колониальные формы. Главная тема моих трудов и размышлений осталась незыблемой: наследственность и радиоактивность.
Сразу перейду к существу дела, ибо пишу не мемуары Нобелевского лауреата, а скорее отстукиваю короткий сигнал SOS (хотя спасти мою душу сможет теперь, по-видимому, только та служба, что некогда унесла из лап Мефистофеля душу старика Фауста).
Итак, мне страшно повезло. Волею чистого случая я сделал открытие… С помощью направленного воздействия мне удалось вывести формы простейших, которые были способны невероятно быстро размножаться и при определенных, заданных, условиях образовывать самые невероятные виды и объемы колоний. Когда формирование колонии завершалось, то размножение обычно сходило на нет.
Если Вас уже охватило сладостное предвкушение, вынужден Вас разочаровать: я не предлагаю Вам быть своим наследником, синьор Булаев. Я не сообщу Вам ни вида простейших, ни способа воздействия. Ныне я ни на миг не сомневаюсь, что мое открытие может принести человечеству только зло, какой бы партии ни достались его плоды. Простите мне мое классовое невежество. Я унесу свою тайну в могилу, чтобы не делить ни с кем вину и честно предстать с ней на Страшном Суде.
Итак, передо мной открылась фантастическая перспектива: за кратчайший срок повторить, смоделировать появление на планете многоклеточных организмов. Эта идея приводила меня сразу и в восторг, и в содрогание. Легко ли было не поддаться искушению? Вы - истинный ученый. Вы меня поймете. Реальные последствия таяли в тумане розовых грез и предвкушения славы. Я чувствовал себя демиургом, запускающим на Земле новый виток эволюции.
Мне не хватало новейшего оборудования и кое-каких средств. Меценат нашелся на удивление скоро. Сдается мне, что приборы и штат покладистых подчиненных я получил прямо из рук Сатаны… У меня оставался еще шанс опомниться, но этот тип, как ни странно, предложил обыкновенные чернила, и я подписал контракт. Он был представителем некоего германского концерна. Имя не имеет значения, наверняка оно вымышленное. Само заведение, финансируемое концерном, было секретным, и я обязан был хранить тайну ведения своих работ («до окончательного результата» - так было записано в контракте, и это меня обнадежило). Это произошло в конце двадцать девятого года. Мне было предложено еще некоторое время гастролировать по Европе и писать статьи на любые темы, кроме главной.
