Гизе взорвался хохотом, но быстро осекся и снова посерьезнел.
- Нет, - ответил он, - этого не случится. Я люблю свою науку. Скажу вам по секрету, передо мной открываются колоссальные перспективы. Мне дают такие огромные средства и штат, как если бы я не с пробирками возился, а строил «Титаник». Меня приглашают в Берлин и предлагают лабораторию, где все будут меня слушаться беспрекословно.
Весть эта меня не обрадовала, я хотел было смолчать из такта, но Гизе так располагал к откровенному разговору, что я не сдержался:
- Вы хорошо представляете себе, на кого вам придется работать?
Он долго пристально смотрел мне в глаза, словно пытаясь найти в них осуждение… или презрение.
- У вас, красных, с пеленок на уме одна политика, - сказал он беззлобно. - Меня же тошнит от первых страниц газет… Вот так-то, синьор коллега. Между прочим, законы наследственности, теория относительности… и всемирное тяготение тоже - все они и при капитализме, и при вашем архизамечательном социализме остаются таковыми, какие они есть.
Во мне вскипела обида, и я добавил, плохо скрывая сарказм:
- И при фашизме тоже?..
Гизе помолчал, но обиды в его глазах я не заметил. Он лишь снисходительно улыбнулся и кивнул:
- И при фашизме. Тоже… К тому же не забывайте, что у меня дома правит лучший друг немецкого ефрейтора… Я выбрал из двух зол то, на котором можно больше заработать. Я имею в виду знание, а отнюдь не деньги, коллега.
Я немного растерялся и не нашел ничего лучшего, как привести еще один довод, не самый сильный из тех, какие можно было бы найти:
- Я с трудом представляю себе, что нацистам нужна какая-нибудь иная микробиология, кроме военной… Как насчет выведения смертоносных бацилл, синьор Гизе?.. Гипотетическому агенту ЧК хотелось бы узнать поподробнее…
- Они тоже не дураки, - усмехнулся Гизе. - Не те, которые пришли к так называемой власти, а те, которые реально управляли и будут управлять страной… Выпусти чуму, и ее вернет ветер. А кто сеет ветер, пожнет бурю. От чумы немцы умирают так же запросто, как русские, итальянцы и все прочие… двуногие… Повторяю, коллега, я не политик, и перспектива наконец поработать в свое удовольствие меня вполне устраивает… Судить же станем по плодам… Впрочем, что вам цитировать: Евангелие вы тоже не уважаете.
Третья, и последняя, наша встреча состоялась четыре с полови-
ной года спустя, тоже в Европе. Это был Париж, начало февраля тридцать девятого года.
В один из вечеров ко мне в номер постучал мальчик-посыльный и передал мне небольшой, хорошо запечатанный конверт. Вскрыв его, я обнаружил в нем две рождественские открытки, исписанные беглым угловатым почерком.
