Учащиеся симпатичны мне, я хочу быть с ними. Как бы они ни ошибались, их идеалистическая попытка прекрасна. От нее веет юношеской наивностью. Моя ершистая молодость прошла в стране, шатавшейся от одной исторической крайности к другой; родителей, как марионеток, бросало то в надежду, то в отчаяние. Поэтому идеализм и наивность всегда не давали мне покоя.
Такой наивной идеалисткой была Елизавета, когда мы с ней встретились. Я пытался научить ее умению рассуждать, передать свой здравый смысл.
Ярко окрашенные предметы порхают над равниной, узнавая новые грани реальности: чувство пространства, самосознание. Они уже достигли высокого уровня сложности и упорядоченности, но то было в узких рамках. Теперь, если хоть один из них выработал в себе разум, он сможет исследовать других.
Сперва предметы смещаются на пару сантиметров то в одну сторону, то в другую - сверху кажется, будто равнина зашевелилась, по ней бегут волны. Потом они начинают стукаться друг о друга. Рядом с холмами одни зажимают кого-нибудь в кольцо, другие бьются с нарастающей силой. Выпускают отростки, появляются новые органы чувств, и очевидно, что предметы обладают интеллектом.
Если этим процессом управляет Елизавета, то, во что она превратилась, возможно, она по-прежнему руководствуется усвоенным миллиарды лет назад принципом: не получается - дай пинка.
Космических масштабов получился пинок, энергия сгорает с жуткой скоростью…
Да, она такая, думаю я и чувствую, как в памяти становится теплее. Но все же эта женщина развелась со мной. И похожа ли она теперь на ту Елизавету, которую я знал?
Равнина сливается в пляску цветов и оттенков. Ползут хвосты, тянутся лапы, крылья взбивают воздух. Взаимоотношения животных, взаимоотношения растений, новые экосистемы… Но в основе их эволюции лежали не простейшие существа, а уже достаточно сложные, непостижимые для меня формы. Результат каждого отдельно взятого эксперимента становится потенциальным участником новой игры. Чего надеются учащиеся - или Елизавета - добиться, раз за разом повторяя вариации на старую тему?
Разворачивающаяся внизу картина так захватывает меня, что я не сразу замечаю, как переменилось небо. Сверху льется серебро дождя. Наши головы блестят от воды. Над Нами повис перевернутый океан.
Тело резво вскакивает на все восемь ног. Я ощущаю интерес придатков к тому, что у меня в клетушке тепло, и на время перестаю воображать. С новостями лучше иметь дело непосредственно.
