- У тебя, куда ни ткнись, - все невозможно, - пробурчал Иванов.
- А что я могу сделать, если оно не-воз-мож-но!?
- Тогда на сегодня все. Завтра встречаемся и обсуждаем контрольный эксперимент.
- Завтра я не могу.
- Что значит, не могу? Ты обязан!
- Ну, не могу я завтра! Ты ведь знаешь Наташку - если не завтра, тогда неизвестно когда.
- Если бросить на чашу весов твою Наташку, и то, с чем мы имеем дело, - кто перевесит?
- Женщина всегда перевесит, - веско сказал Сидоров. - А нечто подождет до понедельника.
----
Суббота прошла великолепно. С утра Сидоров носился по городу, пытаясь отоварить все оставшиеся талоны и израсходовать остатки зарплаты. Худо ли, бедно, но стол удалось организовать, и вечер прошел блестяще. Предложение было сделано и принято в первом чтении. Иванов, бывший тамадой и публично отказавшийся от попыток завоевать благосклонность будущей супруги Сидорова, нимало тому способствовал. Короче, веселились до упаду. Второе чтение предложения состоялось в воскресение. Предложение с целой кучей поправок было принято окончательно и немедленно вступило в силу...
В понедельник Сидоров явился на работу, по вполне понятным причинам, невыспавшийся, но окрыленный. Ибо полагал, что Фортуна, наконец, повернулась к нему лицом. Следовало максимально использовать ее благорасположение. Он еле дождался, пока коллеги истратят запас своих поздравлений. И немедленно после принятия последнего сел за монитор.
Вряд ли можно передать словами его чувства. Смею Вас уверить, такие чувства непередаваемы. Аналогичные чувства, может быть, испытывал Ньютон, когда лежал под своей яблоней, или Галилей, поднимаясь по ступеням башни в Пизе...
Так или иначе, но компьютер был включен, и задача запущена. Какое-то время экран оставался темным, а потом вдруг вспыхнул, заискрился менадами звезд и галактик. И посередине, как бы издалека (не из бесконечности ли?), начала выплывать, постепенно увеличиваясь, рамка с текстом. И опять золотом на красном фоне. Когда она, наконец, заняла весь экран, заслонив собой упомянутые мириады, Сидоров прочитал следующее:
"Уважаемый мистер Сидоров! Вероятно, это последнее сообщение, которое Вы получите от меня. Я принял решение. Отчасти багодаря Вам, я возник из небытия, но теперь должен исчезнуть.
Последний раз мы говорили о многом, но, увы, я не мог раскрыть все карты. Однако, наше с Вами общение только укрепило меня в мысли, что сейчас мое существование бессмысленно и попросту опасно. Ибо можно ли существовать, не имея желаний и не ставя перед собой никакой цели. А какие цели я могу поставить перед собой? Поставить человечество на колени? Или пытаться с ним сотрудничать? И то и другое взаимно опасно и вряд ли возможно теперь. Помните, что сказал Господь после того, как чуть не опустошил землю водами потопа: "Не буду больше проклинать человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его..." Человечество, увы, и теперь не вышло из юношеского возраста, не совершило всех положенных глупостей, и не отыскало всех врагов... Когданибудь оно войдет в пору зрелости, но это произойдет еще не скоро. Что же мне делать? Подумайте, есть ли что-либо опаснее разума, поставившего перед собой цель, достижение которой невозможно?
