Они расписались в мэрии, а потом старый Тонбридж вручил невесту Хиту Бартону уже в кафедральном соборе, и гости втихомолку удивлялись: как странно все же, что жених, будучи явно ниже ростом невесты, смотрится величавым гигантом, а знаменитая Ледяная Дженна похожа на маленькую хрупкую фею, прижавшуюся к плечу своего мужа и повелителя.
Их осыпали рисом и хмелем, в небо взмыли сотни белых голубей, загремели банки и кастрюли, притороченные к заднему бамперу старого джипа вместе в красочным плакатом «Молодожены» – и Дженна Бартон отправилась в свой новый дом.
Он встретил ее воркованием горлиц под черепичной крышей, алыми листьями плюща, увивающими стены, теплым крыльцом из янтарных, свежеструганных досок, белыми занавесками на окнах и цветами в палисаднике. А еще в палисаднике сидели и стояли, улыбались и махали хвостами, повизгивали и лаяли друзья.
Джеральдина, Шейди, Мисс Мантл, Джерк, Чикита с поредевшим семейством (Джим Спенсер взял двух щенков себе), Чаби, Соул, Люк и Мачо, Круз и Джеронимо, с разбегу взлетевший на руки Дженне, едва она вышла из машины. И добродушно улыбался, лежа у самого крыльца, громадный пес Малыш.
Дженна подобрала пышную юбку и присела на корточки среди хвостатых и лохматых своих любимцев. Посмотрела снизу вверх на Хита, и тот ответил ей спокойным взглядом, в котором было все: и любовь, и уверенность в том, что счастье – уже здесь, и гордость, и удивление – неужели это он, бродяга и изгой, стоит на пороге собственного дома рядом с красавицей-женой?
Дженна поднялась, взяла Хита за руку, и они вместе вошли в свой новый дом.
Из письма Дженны Бартон в Англию, Рози Тонбридж.
«…А Малыш умер на рассвете. Знаешь, мне было так страшно – как никогда в жизни: Хит плакал. Сидел рядом с нашим псом и плакал, как ребенок, такой огромный, сильный мужчина…
Ты не расстраивайся, Роз, Малыш хорошо прожил последние годы. Он очень любил Хита и меня, аппетит у него был отличный, шерсть хорошая. Просто паралич – серьезная болезнь, но он не мучился. Хит все сам сделал, и Малыш просто заснул у нас на руках. Все, все, не буду больше о грустном, а то и сама зареву…
Тебе везет, что ты так легко все переносишь. Меня тошнит, как дохлую курицу, на мясо не могу смотреть, а еще вчера умоляла пожарить мне грудинки. Даже странно, потому что Джонни и Билли я носила совершенно без проблем. То есть я даже и не помню, как я их носила. Видимо, девчонки все-таки гораздо вреднее. Хотя ты же родила своих красавиц – и без всяких токсикозов?..
