Дженна молчала, опустив голову. Ощущение было такое, словно ее неожиданно огрели по голове. И тут вдруг перед ее мысленным взором встало Решение…
Вообще всех проблем. Простое, совершенное в своей простоте и красоте, устраивающее всех, необходимое и естественное, как воздух. Дженна Фарроуз подняла голову и устало улыбнулась мистеру Тонбриджу, а потом Хиту.
Как ты говорил, любимый? Удариться в стену лжи всем телом?
– Компромат есть, мистер Тонбридж. Думаю, что есть. Но это не имеет значения.
– Ошибаешься. Есть такие вещи, что…
– Послушайте меня. И не обижайтесь, ладно? Я не трусиха, вы знаете. Я не бегу. Я просто только сейчас поняла, чего хочу на самом деле.
Дженна Фарроуз посмотрела на обоих мужчин – старого и молодого – и начала говорить.
О деревянном крылечке, босых ногах, большом животе, рассветах, собаках, детях и поцелуях.
О том, что самое главное – быть вместе, засыпать и просыпаться с улыбкой, вытирать носы, выгуливать пса, мыть посуду, ездить в луна-парк, прислушиваться к сопению маленьких носиков, ждать с работы всю жизнь одного и того же мужчину, гордиться его успехами и не бояться ничего и никогда – потому что он есть, он рядом, он любит, и с ним не страшно. А если не будет его – то не будет ни рассветов, ни сопения носиков, ни большого живота, ни теплого дерева крыльца под ногами, ни счастливого лая, ни каруселей. И вот тогда будет страшно по-настоящему…
– …И я все решила, мистер Тонбридж. Я ухожу из журнала. Я буду работать вместе с Хитом, в его клинике. А потом… не буду работать. Буду просто жить. С ним. Всегда.
И снова, в который уже раз, наступила тишина. Старый Тонбридж смотрел на Дженну и сопел. Хит смотрел на Дженну и страдал. Дженна смотрела на Хита и умирала от счастья. Потому что совершенно точно знала, от чего он страдает: от невозможности поцеловать ее прямо сейчас. Для женщины очень важно – совершенно точно знать, что ее мужчина еле сдерживается…
Тонбридж крякнул и налил себе виски.
– Твое здоровье, девочка. И твое, диверсант. Считай, что ты собрал все ордена разом. Желаю вам обоим счастья. А о Калме я позабочусь, потому что эта гнида все равно наверняка начнет гадить.
Через несколько минут после ухода Итана Тонбриджа Дженна Фарроуз, старый Тонбридж и загадочный громила вышли из дверей апартаментов. Приунывший в кустах азалии Мэтью Калм встрепенулся. Подслушать удалось немногое, только то, что Дженна выходит не за Итана, но старый змей на нее за это не в обиде. Вон, как за руку держит! Стало быть, с одной стороны можно смело ее припугнуть, а с другой – рассчитывать на ее слово перед Тон-бриджем…
