– Она-то на бал хотела…
– Неужели ты меня бросишь на растерзание?
– Признайся, тебе просто страшно идти одной!..
Дженна посмотрела на Хита спокойным и глубоким взглядом.
– Нет, Хит. Мне хочется, чтобы ты был рядом со мной. Чтобы все эти люди смотрели на нас и говорили: вот идет женщина, которая любит и любима. Вот идет счастливая Дженна Фарроуз. Я столько лет была Ледяной Дженной, Дженной Железной, Стальной Джен, Стервой Фарроуз, а вот просто счастливой Дженной Фарроуз – прости, Итан – не была никогда. Ты откажешь мне в моей просьбе?
Хит тяжело вздохнул и почесал в затылке. Посмотрел на Дженну, перевел взгляд на Итана.
– Думаю, с пиджаком будут проблемы. Рост и ширина плеч не совпадут…
– Подберем. Подберем, Итан?!
– Гос-споди! Да легко!!!
Это оказалось нелегко. Совсем даже нелегко. С самого раннего утра начались мучения Хита Бартона, и к одиннадцати он уже совершенно изнемог.
Костюмы черные, серые и коричневые, в полоску и в елочку, с искрой и матовые, из жатого шелка и тонкой шерсти – все они слились для Хита в бесконечную конвейерную ленту. К тому же не обошлось и без унижения.
Выяснилось, что практически все модельеры – голубые, а одеваться ему помогали вообще одни девки. В смысле, девушки. Очень профессиональные, мило щебечущие, одетые в униформу бесстыжие девицы, которых совершенно не смущало то, что Хит Бартон стоит перед ними в трусах, майке и носках, красный от смущения, и не знает, куда девать руки. Бесстыжие девицы трещали на непонятном языке, измеряли Хита сантиметром, вертели его в разные стороны и советовались с Дженной. Итан командовал, развалившись в удобном кожаном кресле и потягивая чай со льдом.
К полудню мучения неожиданно прекратились – так Хит подумал. Ошибся, конечно. Просто к полудню понравившийся Дженне костюм – серый, свободного покроя в стиле тридцатых, чуть заметная полоска, рубаха белая, с открытым воротом – подогнали по фигуре, отгладили и упаковали. Потом пришел черед парикмахерской.
В жизни своей Хит стригся, естественно, много раз. Вот только стиль был несколько однообразен. В детстве подстригала мама, а поскольку большую часть времени он проводил на пастбищах, то и стрижка выбиралась максимально удобная – ежик. К осени он успевал слегка обрасти, за зиму волосы превращались в небольшую копну сена, весной процесс повторялся.
В тюрьме его побрили наголо, в армии, как сами понимаете, приветствовался тот же фасон.
Единственная вольность, которую смог себе позволить Хит Бартон-сержант – это залихватский чуб из-под пятнистого берета.
