Кэйко положила трубку и с недовольной усмешкой заметила:
– Вот всегда так: столько шуму насчет того, чтобы заранее все подготовить, а в конце концов никогда не успеваем. – Она снова набрала номер и стала разговаривать с мальчиками из оркестра.
Сегодня вечером родители устраивали ужин в честь годовщины их с Кэйко свадьбы. Собственно, сказать «родители» было бы не вполне точно: и замысел, и исполнение принадлежали исключительно теще. Подразумевалось, что папаша Нобутакэ торжественно отмечает пятилетие того дня, как он, зять, вошел в его дом в качестве наследника. По традиции пятилетний юбилей свадьбы называют «деревянным»; на этот раз в названии содержался еще и намек на семейное предприятие. Дело продолжается, как бы говорила семья. Правда, он хотел отметить эту годовщину тихо, вдвоем с Кэйко, но тут добавилось новоселье, и ничего не вышло. Он только попросил сделать все поскромнее, без особого размаха.
Однако, раз уж за дело взялась Ясуэ, сразу возникли и обширные планы, и необходимость пригласить множество гостей. Он пытался ее удержать, но куда там: и руководство местного союза лесоторговцев, и старые друзья-оптовики, и всевозможные добрые знакомые, притом все с женами, – набралось больше десятка семей. А тут еще Кэйко вошла во вкус и решила пригласить приятелей, составивших любительский оркестр, хотя и сама учится играть на фортепиано. Ну а мать обрадовалась: это гораздо лучше, чем магнитофон, будет весело.
– Ты тоже давай переодевайся скорей, – сказала ему Кэйко, закончив телефонный разговор и нагнувшись за поясом.
Опасаясь, что на месте переодеваться будет некогда, они приготовили все необходимое здесь. Торжество было неофициальное, без излишней парадности, поэтому можно было ограничиться модным пиджаком. Доставая костюм из шкафа, он загляделся на жену, которая, нагнувшись, занималась своим туалетом. Благодаря волнистым волосам до плеч, стройной фигурке и длинным ногам она казалась моложе своих двадцати восьми. Глаза у нее были как у отца, с довольно припухшими веками, нос не слишком благонравных очертаний, но лицо и все тело, в любую погоду как будто слегка загорелые, светились янтарным сиянием.
Этот цвет лица да изящное сложение и покорили его, когда на третий год после окончания университета он впервые увидел Кэйко на вечерних курсах английского языка. Они понравились друг другу, стали встречаться, и вскоре зашел разговор о женитьбе; но Кэйко была единственной дочерью, и родители собирались выдать ее замуж с таким расчетом, чтобы сделать зятя наследником дела. Он был третьим сыном в семье, так что родственные обязательства не запрещали ему выписаться из своего посемейного списка и войти в дом жены, но место в торговой компании сулило ему блестящие перспективы, и терять его было жаль. Он поехал на родину посоветоваться со стариком отцом. «Да ведь что ж, – пробурчал тот, – куриная голова лучше бычьего хвоста». И он решился.
