- Понятно... Ничего непонятно! Кому, собственно, доказать?
- Человечеству.
- А-а, вот так?!
- Вот прямо так.
- И что потом?
- Потом, как водится, суп с котом. Всего вам доброго...
Он церемонно, проводил меня до двери.
Я вышел из кабинета настолько ошалевший, что забыл попрощаться с личным секретарем.
Очнулся я только в гостинице. Сначала я дернулся было вызвать Сомова, но потом сообразил, что совершенно не представляю, о чем с ним говорить. И как. И тогда я вызвал Спиридонова. Он вызвался подозрительно быстро и прямо с лету, едва проявился на экране, поинтересовался:
- Привет. Есть новости?
- Есть, - сказал я.
- Ну-ну... Чего надо?
- Я пожалуй, прилечу.
- Давай, прилетай... А то может еще поработаешь? Или надо?
- Ох, надо, шеф!
- Сам ты шеф!.. Может быть сначала на Марс?
- А зачем мне на Марс?
- Свеаборг там.
- Да?.. Нет, шеф. Прилечу.
- Ну-ну... Давай, прилетай. Жду.
Когда я появился в отделе, то застал там целую группу сослуживцев с многозначительными лицами. И счел за благо сделать такое же. Воизбежание. Особенно многозначительное лицо было у Штокмана. Он поманил меня пальцем, а когда я приблизился, показал через плечо на дверь кабинета Спиридонова и поднял его вверх.
- У себя? - спросил я.
- Ждет. Только что здесь был Шатилов.
- Серьезно?
- Лично. Тебе знакома фамилия Свеаборг?
Я насторожился.
- А в чем дело?
- Два часа назад Джон радировал с Марса. Свеаборг погиб... Или.., - Штокман умолк, как будто поперхнулся. Его лицо сделалось еще многозначительнее.
- Ну, что "или"?
- Неясно. Предполагают самоубийство.
- Кто предполагает?
- Не знаю. Кто-то там предполагает, а кто именно непонятно. Шеф злой как черт. Наорал на Шатилова.
- Шеф - на Шатилова?!
- Натурально - своими ушами слышал. Ты, говорит, старый хрен, мало тебя били, а тебе все неймется. А я, говорит, тоже старый дурак... Мы тут как раз совещаемся по этому поводу.
- И к какому выводу пришли? - поинтересовался я, рассматривая многозначительные лица своих коллег.
Карпентер хмыкнул, а Сюняев поморщился и устремил взор в потолок.
- Есть мнение, что ты скоро станешь большим начальником, - сказал Карпентер задумчиво.
- Да, - подтвердил Штокман, - такое мнение имеется.
- А что думает Сюняев?
- Сюняев думает, что хрен редьки не слаще, - сказал Сюняев.
Сюняев был моим личным оппонентом в любом деле. Но ему этого было мало. Он был моим личным другом, а посему считал своим долгом при всяком удобном случае еще раз заявить широкой общественности, что по своей сути я тупой и ограниченный человек, не способный на принятие самостоятельных решений и лишенный всякой способности сделать хотя бы один логически безупречный вывод из самых тривиальных посылок. Сам Сюняев был, разумеется, тонким психологом, широким мыслителем, эрудитом и аналитиком, а плюс к тому, эстетом, знатоком лирики, поэзии, ценителем юмора и прочая, и прочая.
