– И с чем это связано?
– Не знаю… так… пока что-то неопределенное. Но у Евы уже возник какой-то замысел, – задумчиво ответила Алекс. – Ведь такого еще не бывало, чтобы она сомневалась в правильности своих поступков. Мы тысячу раз слышали, как она провозглашала: «Я обязана выполнить свое предназначение, и ничто – ничто! – не в состоянии помешать мне». – Алекс удалось очень точно передать выражение и интонацию матери, которая «давала очередное представление».
– Если она хотела, чтобы я простила ее, то почему не попросила меня прийти? Знаешь, мне кажется…
– Что?
– …Может быть, это звучит слишком жестоко, но она снова играет какую-то роль. Иначе все это совершенно не соответствует ее характеру. Она отвергала саму мысль о моем существовании. И теперь вдруг при всех попросила у меня прощения. Мне кажется, что просто начался новый акт пьесы. Ведь она как хамелеон. Боюсь, что я так никогда и не увижу ее истинного лица – только те маски, которые она надевает. Но сейчас доктор говорит, что она эмоционально истощена и впала в патологический сон. У нее такое уже случалось. Однажды она проспала три дня…
– Она и в самом деле должна была истощить все свои душевные запасы… Будем ждать…
– Ты уже подготовил сообщение для прессы?
– Да, еще до того, как телефон начал звонить, как сумасшедший. Я подчеркнул, что Ева находится в глубоком шоке.
– И мне так кажется. Почему, Макс? Я не понимаю.
– А ты стараешься всегда все понимать?
– На все есть свои причины, – твердо ответила Алекс.
– Поэтому ты и сомневаешься в искренности матери?
– Угрызения совести – это то, чего она никогда не переживала. Ее убежденность в непогрешимости своих поступков непоколебима.
– И ты не веришь, что человеческое сердце способно измениться под влиянием обстоятельств?
– Мне бы хотелось, чтобы у нее было сердце.
– По крайней мере, два человека смогли заставить ее забыть обо всем.
– Не путай сердце и чувства со страстью, с половым влечением.
– Но Криса-то она обожала.
– И выбирала весьма странные способы для демонстрации своего чувства. Любить в ее представлении – означало завладеть кем-либо и повелевать им.
– Тогда тем более все понятно. Она утратила то, что представлялось для нее самой большой ценностью. Смерть по-разному отзывается в душах людей. И я впервые вижу, как дыхание смерти коснулось Евы.
– Потому что не видел ее раньше…
– Но, может быть, именно потому, что на этот раз она переживает искренне, тебе кажется, что она не очень убедительна в своей роли? Вспомни, что рассказывал Джонси, когда он сообщил об аварии с Крисом. Она будто окаменела, и единственное, что она смогла вымолвить, это – «отвезите меня к сыну». – Теперь она на двадцать лет старше. Время и возраст потребовали некоторых переделок в пьесе.
