– Если бы моя мать могла так поправляться…
Ее слова относились к сиделке, которая помогала ей вывезти кресло в коридор, и, когда дверь закрылась, оборвав конец фразы, слезы выступили на глазах Энни. Для нее стало совершенно ясно, что еще день назад она была такой же, как миссис Трирз.
– Возможно, лучше было бы, если бы я никогда не очнулась, – прошептала она тихо. – Чудо произошло не с той пациенткой. Не с той, которая это заслуживала.
Почти весь день Энни просидела на кровати и только перед обедом, утомленная и упавшая духом, немного вздремнула. Она лежала, прикрыв глаза, и ей хотелось прогнать голоса, звучавшие в возбужденном мозгу. Но они все продолжали настойчиво повторять разговор, который она вела с Бертоном несколько часов назад. Жаль, что ее воспоминания обо всей остальной жизни не были такими же кристально ясными. У нее не было слез, чтобы плакать. Девушка лежала на кровати совершенно неподвижно, и ей хотелось забыть ту правду, которую обрушил на нее, как ушат воды, доктор Фогрел. Правда была отвратительной и ужасной.
Дверь открылась и тихо закрылась, и, как всегда, она напряглась, боясь открыть глаза. Ее преследователь мог явиться и сюда. Энни не могла подобрать другого слова для человека, внушавшего мистический ужас каждой клеточке ее существа. Беспомощная, она ждала, что ей причинят боль, и, когда этого не произошло, заставила себя открыть глаза, все еще чего-то опасаясь. Джизус стоял около кровати, и чувство облегчения заполнило ее всю, разметая страшные раздумья.
– Я думал, вы спите.
Слова доктора Фогрела снова возникли у нее в памяти. Они были так же ужасны, как и образ ее преследователя. Слезы наполнили ее глаза, и она опять закрыла их.
– Уходите.
Она услышала звук пододвигаемого к кровати стула и отвернулась, желая, чтобы Бертон оставил ее одну.
– Уходите, – повторила она.
Джизус смотрел на нее, пытаясь понять, что заставляет Энни так страдать.
– Что вас так расстроило?
– Правда.
Джис не спешил отвечать.
– Правда, которую вы не позаботились мне открыть.
– А что это за, правда?
Она не могла заставить себя произнести эти слова. Они застревали у нее в горле, лишая Энни дара речи. Склонив голову, она смотрела затуманенными от слез глазами на свои руки.
– Вы с кем-то разговаривали?
Энни не пошевелилась. Только слезы, покатившиеся по щекам, показали ему, что она слышит его.
– С сиделкой?
Она слегка покачала головой.
– С доктором?
Энни не ответила, и только глубокий вздох дал понять Джису, что он на правильном пути.
