При звуке шагов Кима в холле они отпрянули друг от друга. Ким подал им чай и поклонился Майре:
– Мадам… у нас с Лотос к вам большая просьба… В Тонлонгском храме на холме сегодня праздничное богослужение в честь дня рождения Будды. Если вы разрешите нам уйти на закате и посетить храм, мы будем вам очень признательны.
– Разумеется, Ким. Откровенно говоря, вы можете уйти и раньше, до заката. Вы мне не понадобитесь до завтрашнего утра.
– Мы так вам благодарны, мадам.
Он снова поклонился и ушел в дом.
Майра разливала чай, чувствуя жадный взгляд Флинна, не спускавшего глаз с ее груди, пока она наклонялась над столом. На ней был восточный костюм – нечто вроде кафтана ослепительно ярких цветов, коричневого, золотистого и малинового с мягко струящейся волнистыми складками ниспадающей юбкой и глубоким V-образным декольте. Она села и тщательно расправила одежду на груди.
– Отчего вы покраснели? – спросил он.
Она почувствовала, что лицо ее запылало еще сильнее.
– Я не краснею, – огрызнулась она, – и перестаньте пожирать меня своими голодными глазами.
– Ничего постыдного в моем взгляде нет. Он выражает только любовь, хотя та, кого любят, должна понимать, что любовь и желание нераздельны.
– Может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
– Ваши слуги уйдут на ночь, и вы останетесь одна.
– Не может быть, чтобы вы говорили серьезно. Это совершенно исключено.
– Если вас это успокоит, я могу вломиться в вашу спальню под покровом ночи, как и в прошлый раз.
– Думаю, вам сейчас лучше уйти, Шон. У меня страшно болит голова.
– Как скажете.
Он поднялся и надел шлем. Спускаясь по ступенькам, он обернулся и сказал:
– Если передумаете, оставьте дверь открытой, когда пойдете спать.
Нервы Майры были напряжены до предела, а тело так щипало, будто ее отстегали крапивой. Холодная ванна ей не помогла. Прикосновение к коже пушистого халата только подстегивало ее возбуждение, вызывая дрожь, пронизывавшую ее грудь и ягодицы и отдававшуюся внизу живота.
Ей приходилось читать о женщинах-нимфоманках, помешанных на сексе. Неужели и она такая же, как они? Нет, возражала она себе, она нормальная, здоровая, страстная женщина, в последнее время заброшенная слишком занятым мужем. Ее общее состояние, ощущение потерянности и подавленности были вполне объяснимы.
Майра поужинала остатками пирога с говядиной и почками, потом устроилась на веранде и принялась смотреть, как ночная темнота наползает на поселок. Это была сухая и чистая темнота, вызывавшая у многих жителей колонии желание неспешно прогуляться. Кое-кто из них останавливался у крыльца поболтать и посплетничать с Майрой. Неподалеку оказались американский посланник с женой.
