В этот момент снаружи раздался крик, на который Ильдико отозвалась страдальческим вздохом. Обеими руками вцепилась она в ложе Креки.
– Я готова сделать все это, – порывисто прошептала она. – Если это будет возможно, я убью Атиллу сегодня же вечером. Но как это сделать? Разве мне позволят иметь при себе оружие? Да и он невероятно силен…
Крека лениво соскользнула с ложа, прошла несколько шагов и открыла сундук, где лежала груда ярких шелковых платков. Она извлекла оттуда маленький, тоже шелковый, мешочек.
– Каждый вечер, – сказала она ровным голосом, – Атилла приказывает принести ему огромный кубок ломбардского вина в постель. Перед любовными утехами он охотно пьет его, дабы возбудить в себе страсть. Так же охотно он пьет и пресытившись женщиной. То, что находится здесь, не замутит вино, и оно совсем не изменится на вкус. Этот неведомый яд я получила от одного византийского священника. Если твоя рука не дрогнет, завтра утром Казар будет свободен.
Трясущимися руками Ильдико взяла мешочек и спрятала под туникой. Последние остатки подавленности, нерешительности и колебаний исчезли. Глаза ее загорелись необычным огнем.
– Сейчас время, – промолвила она спокойно, – когда Атилла отправляется в баню. Я смешаюсь с купающимися женщинами и скажу ему, что готова стать его женой.
Она подняла тяжелую шерстяную завесу, которая защищала помещение от потоков холодного воздуха, и вышла наружу, не попрощавшись. С таинственной усмешкой Крека вновь откинулась на подушки. Утром тиран будет мертв, а вместе с ним и германка, ибо если она не найдет в себе мужества покончить с собой, ей, без сомнения, помогут в этом воины. Казар будет свободен, ибо очевидно, что сын Креки Эллак на следующем Курултае[7] будет избран Чакханом, и никто уже не заговорит о римской принцессе. Крека может стариться в мире и покое и довольствоваться положением королевы-матери.
* * *
Через отверстие в стене, которое заменяло окно в тюрьме, Казар следил за приготовлениями к празднику. Там, где еще недавно его бичевали, суетились женщины, которые приготовляли кумыс, разделывали молодого козленка и разливали по кувшинам масло и вина, которые были свезены со всех концов света. Германские светловолосые девушки варили крепкое пенящееся пиво. Мужчины приводили в порядок свое оружие, дабы участвовать в военных состязаниях, кони были оседланы для поединков, без которых не мыслилось ни одно гуннское празднество. Пленник знал, что все это означает, да и стража ничего не скрывала от него: Чакхан брал в жены новую женщину.
