— Распутница, — сказал господин Натан с тем ледяным спокойствием, пугающе-бесстрастным голосом, которым обращался обычно к грешникам. — Вернись сейчас же!
Даже не повернувшись, она сказала:
— Я не верю вам, я верю в Бога.
— Я и есть Бог.
И тут она медленно повернулась к нему.
— Я слышала, как вы сказали это, — произнесла она, явно подразумевая нечто большее, и вышла из комнаты.
Лицо господина Натана побагровело.
— Я имел в виду, наместник Бога на земле! — крикнул он ей вслед.
Но Бритта больше не оглядывалась.
Потеряв над собой контроль, он бросился за ней во двор.
— Сейчас ты пойдешь в дом, признаешь свою вину и публично попросишь у меня прошения! — пригрозил он. — Иначе я вынесу тебе приговор за святотатство, колдунья!
Бритта холодно посмотрела на него, хотя вот-вот готова была расплакаться.
— И согласно вашему приговору колдунью зарубят, как и в тот раз? — спросила она.
Тут господин Натан совершенно потерял голову. Предание! Руки у него дрожали. Войдя обратно в дом, он уже не был настроен так агрессивно, вид у него был растерянный, но это куда больше понравилось его маленькому приходу, чем прежние его выпады.
Когда проповедь закончилась, все разошлись по домам. Девушки отвели гостей в пустой, благоустроенный дом, Барбро устроилась в комнате для прислуги, а мужчины — в спальне.
На полях уже лежал густой туман, когда девушки возвращались обратно, окутанные мистическим светом летней ночи. Кайса чувствовала себя совершенно разбитой. Кьерстин была такой красивой, Бритта была по-настоящему сильной личностью, она же была по сравнению с ними полным ничтожеством. И ей хотелось кричать в отчаянии: «Я существую! Взгляни на меня! Я ничего из себя не представляю, я ни на что не способна, но я существую! У меня горячее сердце, полное сочувствия ко всему живому, во мне столько нерастраченной нежности и преданности!»
Последнее было не в меньшей мере свойственно Кьерстин и Бритте.
Это было, конечно, случайностью, но Хавгрим почти до самого дома шагал рядом с Кайсой и они не сказали друг другу ни слова. Кайсу настолько переполняло очарование этого вечера, что у нее просто перехватывало дух.
Как бы там ни было, но в полутемной гостиной, чудесно пахнущей сухим деревом и можжевельником, они разговорились, и девушкам никак не хотелось уходить. Они уселись на скамью и принялись рассказывать о своей жизни. Такого девушки раньше не переживали! Они были так взволнованы, что готовы были расплакаться. С озера послышался крик гагары. Они даже не обратили на это внимания, но их удивил страх в глазах гостей. Стоило ли пугаться какой-то там гагары!»
