Криста взглянула на Франка. Он полусидел-полулежал на кровати, являя собой воплощение невыразимого страдания. Ах, вот как? Значит, вот откуда приступ удушья? Раньше она позволяла себя дурачить. Но не теперь!
– Я позвоню в Линде-аллее, – коротко бросила она.
– Можешь не звонить, он справится, как и всегда, ведь он такой здоровый. А со мной хуже, у меня просто нет сил.
– Разумеется, я позвоню. Это самое меньшее из того, что я могу сделать!
Голос, доносившийся с кровати, был таким слабым, таким слабым.
– Мне не следовало говорить тебе об этом телефонном звонке. Я чувствую, что конец близок…
– Возьми себя в руки! Это всего лишь психическая реакция, неужели не понимаешь?
Сопровождаемая его страдальческими стонами, она подошла к телефону и попросила соединить ее с Линде-аллее.
– Как ты можешь быть так жестока, Криста? – хватал Франк ртом воздух, как умирающий. – Ведь ты же не можешь взять и уехать от меня.
– Мне надо позвонить, – крикнула она ему. – Ты и сам прекрасно понимаешь!
– Но ты не уедешь? Я не смогу остаться сегодня ночью один, я просто умру.
Ее соединили неожиданно быстро. Подошла Бенедикте.
– Это Криста. Я так беспокоюсь! Как там дедушка?
– Он тебе не дедушка, – завыл Франк у нее за спиной – голосом, поразительно сильным для умирающего.
Бенедикте тихо сказала.
– Послушай меня, Криста С папой ничего не случилось, но мы очень хотим тебя видеть, поэтому нам пришлось прибегнуть к этой маленькой военной хитрости.
Криста прислушалась к тому, что происходит в соседней комнате. Там царила полная тишина, он пытался подслушать, о чем они говорят. Она вспомнила, что цвет лица у Франка был вполне здоровый и хороший, и совершенно правильно догадалась, что приступ удушья был ни чем иным, как сплошным притворством.
– Я приеду немедленно, вечером, – громко сказала Криста. – Пожалуй, возьму велосипед, погода прекрасная.
Она положила трубку и вошла в комнату к Франку.
– Дедушка серьезно болен.
– Я тоже.
– Попрошу прийти сюда мою старую учительницу. Она присмотрит за тобой сегодня ночью. Думаю, я вернусь завтра утром.
Его тонущие в кашле протесты не помогли. Криста позвонила учительнице, но не успела она даже соединиться с ней, как Франк крикнул, что не желает видеть в своем доме эту даму. Нет, Ингеборг тоже не надо, хотя Криста предложила и ее. Нет, уж лучше он как-нибудь сам, если уж так получается, что его собственная дочь бросает его в самый тяжелый для него момент.
– Я вижу, не настолько-то ты и болен, – сказала она с сожалением в голосе. – Раньше у тебя были серьезные приступы удушья, это верно, но сейчас с тобой просто нервы сыграли злую шутку. (Она знала, разумеется, что он просто притворяется, но не могла же она так прямо и сказать) Ты можешь дотянуться до всего, что тебе понадобится, и я принесу к тебе телефон. Если будет что-то серьезное, в чем я сомневаюсь, звони доктору.
