Он был пьян, она поняла это, когда он загородил ей дорогу.
Криста остановилась, пытаясь выдавить из себя дрожащую улыбку.
– Т-ты, – запинаясь, пробормотал он. – Я хочу поговорить с тобой.
– Со мной? – неуверенно переспросила она.
– Да. Слышал, что ты была на собрании. Т-ты…
Он произносил это «т-ты» так тупо и агрессивно, что это звучало почти как «т-та». Требовательно и с вызовом. Он протянул к ней руку.
– Т-ты! Т-ты…
И больше ничего.
– А… о чем ты хочешь поговорить со мной?
Он облапил ее.
– Мы ведь можем поболтать? Пошли!
Криста сопротивлялась, но не хотела показаться невежливой.
– Мне надо домой к отцу, он уже и так слишком долго один.
– Ничего, подождет! Ведь я же сказал, только поговорить!
Петрус был смуглым и сильным, правда, с немного одутловатым лицом: говорили, что он слишком много пьет. Но он был похож на молодого быка и обладал какой-то своеобразной мужской привлекательностью, так что девушки в молельном доме частенько говорили о нем, загадочно хихикая, как будто у них все тело зудело.
– Но ведь мы и здесь можем поговорить, – попыталась Криста. – Что тебе надо?
Он посмотрел по сторонам. Глаза его бегали. В темноте можно было разглядеть соседний дом, а за ним просматривался дом Абеля Гарда. Дом Кристы виден не был, мешали ели.
– Давай, можем зайти сюда, – сказал Петрус Нюгорд и мягко, уговаривая, протянул ее за собой в сторону рощицы. – Скоро народ пойдет из молельного дома, а они ужасно любят болтать. Будет лучше, если они нас не увидят.
Что касается последнего, то тут Криста была с ним согласна, но идти в лес с Петрусом ей не хотелось.
– Давай лучше завтра вечером поговорим, – предложила она. – Когда я пойду за молоком.
– Нет, это срочно! Пошли!
Она осторожно высвободилась.
– Мне кажется, я…
Он грубо схватил ее.
– Ты… я…
И не говоря больше ни слова, он притянул ее к себе и попытался поцеловать. Она отвернулась от него.
– Мене надо идти. Пожалуйста, отпусти меня!
Но он лишь продолжал свое неуклюжее:
– Т-ты, т-ты…
Не успела она и слова сказать, как он накинулся на нее, и это было ужасно похоже на попытку изнасилования. Так оно и было, но Петрус и подумать не мог, какой сильной и решительной может быть Криста. Конечно, она очутилась на траве, и даже сквозь одежду почувствовала сырой холод, конечно, Петрус был ужасно тяжелый, он отчаянно и слюняво целовал ее и шептал, что сходит по ней с ума, но она боролась изо всех сил. У нее не было ни малейшего желания вступать с ним в какие-то отношения, сама мысль об этом пугала ее до безумия, и ей удалось дотянуться до его сильно пахнущему спиртом лицу и оттолкнуть его. Одна рука Петруса пыталась задрать ее юбки, но она увернулась. Она по-прежнему была в его власти, и выбора у нее не было: она впилась зубами в его плечо, почувствовав по рту привкус грубой ткани его куртки, ощутила вкус кожи и укусила.
