Ущелье дьявола | страница 6



Эбба была старше его на год, но выглядела молодо. Зрелость — вот для нее подходящее слово. Ее роскошные формы стали еще более явственными, она превратилась в шикарную женщину.

Эбба и сама знала это. Карл называл ее шлюхой, потаскухой, распутницей и прочими известными ему обидными прозвищами, но она на это не реагировала. Он никогда не подозревал ее всерьез в измене, потому что был уверен — она боготворит его. Он не имел ни малейшего представления о тех пленительных, преисполненных негой часах, которые она проводит в амбаре со странствующими торговцами или бродягами, в то время, как он сам был на службе в Бергквэре.

Эббу не беспокоило, догадывается ли об этом Гунилла. Или, вернее, Эбба не хотела об этом знать. Она старалась быть осторожной, встречаясь с другими мужчинами, решив попросту закрывать глаза на то, знает ли об этом дочь. Никогда в жизни она не стала бы выяснять это. Эбба добровольно надела себе на глаза шоры.

Привлеченный ее силуэтом у окна, Карл тяжело поднялся и подошел к ней.

— Посмотри на нее, Карл, — сказала она, толкая локтем мужа. — Только посмотри, она опять о чем-то мечтает! Стоит и смотрит, как садится солнце, вместо того, чтобы собрать ведра.

Карл оттолкнул ее руку, так что та ударилась о раму окна, и сказал:

— Ну и пусть! Я займусь ею, когда она придет домой. Ишь, какая лентяйка!

Эбба уже пожалела, что привлекла внимание мужа.

— Не надо ее трогать, Карл! В этом нет ничего плохого. Лично мне кажется, что она усердная. Разве она не слушается нас? Разве не угождает нам во всем, хотя ей всего только пятнадцать лет? Что плохого, если она мечтает о чем-то? Мы должны мириться с этим.

Его заскорузлая рабочая лапа легла на ее ягодицы, медленно ощупывая ткань платья.

— Она избалована, — сквозь зубы процедил он. — Ты сделала ее самонадеянной девчонкой! Все эти побрякушки, нарядная одежда — все это светское, греховное тщеславие!

Эбба вздохнула. Она не считала нарядной одеждой сермяжное платье и деревянные башмаки. Но она была согласна с тем, что любила баловать дочь.

Карл приподнял ее юбки, чтобы можно было пролезть под них рукой. При этом он тяжело дышал прямо ей в ухо. Другой рукой он залез к ней за корсаж и теребил грудь. Его заскорузлые руки царапали кожу.

«О, нет, только не теперь, старый козел», — подумала она, передвинув при этом одну ногу, чтобы его руке было удобнее.

— Гуниллу следует наказать, это единственное, чего она заслуживает, — дрожащим голосом произнес Кнапахульт.