Но успела она остановить его, как он рванул шнуровку на рубашке и показал ей свою тощую, бледную грудь.
— И где же они? — бессердечно спросила она.
— Разве ты не видишь? Здесь… Нет, где они были… Да, вот здесь!
— Ничего не скажешь, — сухо заметила она, глядя на две еле заметные волосинки. — Какая мерзость!
Эрланд тут же зашнуровал свою рубашку.
— А у тебя есть?..
— Нет, у меня этого нет.
— Нет, я имел в виду другое!
Гунилла уставилась на него. Потом вскочила, преисполненная отвращения.
— Ах, мерзкий негодяй, какой ты отвратительный! Убирайся к черту на свою солдатскую службу и никогда больше не возвращайся сюда!
Он тоже вскочил.
— Нет, Гунилла, подожди, я обещаю, что не буду так больше говорить!
— Отпусти меня, — прошипела она, пытаясь вывернуться и высвободить руку. — Мне нужно идти к писарю с поручением от отца. Писарь намного вежливее тебя, ты же так глуп, глуп, глуп…
— Этот старикашка ? — недоверчиво произнес Эрланд. — Как ты можешь сравнивать его со мной!
— Вовсе он не старикашка.
— Старикашка!
Видя, что спор этот бесполезен и что он начинает терять ее внимание, Эрланд переменил тему разговора.
— Гунилла, это правда, что твой отец слышал странные звуки, доносящиеся с пустоши?
Стараясь держаться от него на расстоянии, она агрессивно прошипела:
— Что за чушь? Ведь это же было так давно, зимой, а может, прошлой весной…
— Да, но с тех пор он ничего больше не слышал?
Гунилла задумалась.
— Вполне возможно. Он шептал что-то матери, но я не знаю, что именно, думаю только, что он говорил ей об этих звуках.
— Он знает, что это такое?
— А ты знаешь? — вместо ответа сама спросила она.
— Никто другой эти звуки не слышал. Но я выясню, что это было.
— Ты?
В голосе ее звучало безграничное презрение.
— Когда вернусь домой, — тут же поправился он. — Когда у меня будет время.
Глаза Гуниллы потемнели. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее единственный товарищ по играм покидал ее. Хотя вел он себя скверно.
— Тогда тебе нужно поторапливаться, а то кто-нибудь опередит тебя, — сказала она и побежала прочь.
Ответ ее прозвучал весьма многозначительно, так что он не знал, что и подумать.
— Гунилла… — закричал он, но его умоляющий крик бессильно повис в воздухе. Она была уже далеко.
— Черт, — сказал Эрланд, полагая, что такие слова пристало говорить будущему солдату. И с сожалением добавил: — Прости меня, Господи, я этого не хотел!
Гунилла побежала, явно опаздывая, через лес Бергупда к усадьбе Бергквара, когда уже начало смеркаться. Она слышала, что депутат риксдага Поссе задумал перестроить старую усадьбу. План перестройки был уже готов, строительные материалы были сложены в сухом месте во дворе, занимая почти все свободное пространство. «Должен получиться хороший дом», — подумала она, глядя на светлые, приятно пахнущие доски.
