Ульф не стал рассказывать о новой — мягкой и женственной — Элизабет. Он сказал лишь:
— Она стала своего рода гибридом. Обыкновенная девушка с хорошими сторонами «меченых».
— Это верно. Я рад, что вы назвали ее в честь моей Элизы.
Внук глубоко затянулся и встал.
— Во всяком случае, мы все так счастливы, что маленькой Шире удалось справиться с кошмаром, столь долго мучившим наш род. На душе спокойно, когда знаешь, что ни один новый несчастный уродец не родился. И не родится в следующем поколении.
Ульвхедин выглянул из окна.
— Зубы дракона, — медленно произнес он.
— Что Вы этим хотите сказать, дедушка?
Ульвхедин повернул свою безобразную, но любимую голову к нему.
— Дан, который так много знал, отец Даниэля, знаешь ли, рассказывал мне о герое греческого предания, который убил дракона и посеял его зубы…
— О да! И на этом месте выросли вооруженные воины?
— Совершенно верно! Так же обстоит дело и с проклятьем Людей Льда. Если от него избавиться, может появиться новый уродец.
— То есть, Вы хотите сказать, что подвиг Ширы недостаточен?
Старик не ответил.
— Но Элизабет тогда ведь…
— Элизабет ничто не мешает.
Ульф нахмурил брови.
— У Эрьяна есть сын, молодой Арв, которым в Сконе ужасно гордятся. Необычайно привлекательный парень с голубыми глазами. У Даниэля двое детей, сын Сельве и дочь Ингела. Мы же видели их обоих! Кареглазые и шумные, веселые, без следа рокового проклятья.
— Это так. Ничто не стоит на пути у этих четверых. Однако, Ульф… Однако зубы дракона уже высеяны!
Ульф долго изучающе смотрел на дедушку. Он медленно выпустил табачный дым из носу и вышел из комнаты.
Он беспокоился за Ульвхедина. Старику было бы гораздо лучше и свободнее в Гростенсхольме у Ингрид, но Тура об этом даже слышать не хотела. Она считала своим долгом ухаживать за дедом своего мужа, а если его отправить туда, все будет выглядеть так, как будто она не заботится о нем, и что тогда скажут соседи?
Таким образом, Тура невольно тиранила старика, держалась позиции «мне лучше знать», но при этом горько жалела, что ей приходится нести этот крест — ухаживать за стариком.
Поэтому было неудивительно, что полный жизни Ульвхедин старался никому не мешать и находился в своей комнате.
Вемунд Тарк приехал, когда начало смеркаться, в той же мокрой одежде, в которой работал на речке.
Он вежливо поприветствовал женщин. Тура, похоже, не обрадовалась. Семья Тарков, бесспорно, была восхитительной, но этот шалопай Вемунд вряд ли мог быть причислен к той же категории.
