Она подняла голову.
– Началось с того, что… врач на курорте Рамлеса утверждал, что я больна. Больна и нервна. Что у меня какой-то телесный недуг. И только потом стал называть меня сумасшедшей.
– Погоди-ка, – сказал ей Кристер. – Когда мы повстречались три года назад… Разве ты не говорила, что доктор отказывается слушать о твоих кошмарных снах?
Хейке быстро поднял голову.
– Кошмарных снах?
Магдалена закрыла глаза ладонью.
– Я бы не хотела о них рассказывать.
– А доктору Бергу хотела? Но тебе не позволили?
– Нет, дело не в этом, – тихо произнесла Магдалена и отняла руку от лица. Она была такой маленькой и беспомощной, сидя в центре всеобщего внимания в простом цветастом платьице и с шелковой ленточкой в наполовину высохших волосах. – Я никогда не могла рассказать о снах. Потому что я их не знаю.
Все притихли.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Хейке. Она испытывала доверие к нему, поэтому взглянула прямо в глаза и сказала:
– Я просыпаюсь, оттого что плачу. Но не знаю, почему. Именно это я и объясняла доктору. А он только злился и говорил, чтобы я не несла чепухи. Или что-то в этом роде.
Хейке откинулся назад.
– Скажи-ка… Следует ли понимать тебя так, что ты по-прежнему видишь эти сны? Она склонила голову.
– Все время. То чаще, то реже. Периодами.
– И ничего из них не помнишь?
– Только то, что сердце потом колотится от страха.
– Может быть, лучше вернемся к фактам, – сказал полицмейстер.
– Нет-нет, – произнес Хейке и предостерегающе поднял руку. – Думаю, мы подошли к самой сути. Вы правы, господин полицмейстер, это противоестественно, что отец заточает свою дочь в приюте и забывает о ней, никогда не навещая ее. Как вы говорите: «здесь что-то кроется». Магдалена, ты правда никогда не имела представления о содержании снов?
Она отвела взгляд и выглядела испуганной.
– Очень редко бывают какие-то проблески, но я словно сама их отгоняю. Словно я не должна запомнить этот сон.
– Это важно, – сказал Хейке. – Эти проблески? Ты что-то помнишь о них? Она задумалась.
– Я напугана. Безумно напугана. Это все, что я помню.
Остальные безоговорочно вверили ведение «допроса» Хейке.
– Как давно у тебя эти кошмары? Когда они начались?
Кристер подошел и сел рядом с Магдаленой. Взял ее за руку, потому что она выглядела очень беззащитной и одинокой.
– Не знаю, – ответила она. – Такое чувство, что я их видела всегда. Но это неправда. Возможно, мне было… шесть или восемь лет, когда они начались. Трудно сказать.
– Да, конечно.
