Как искупление. Но нет, она не должна больше так думать!
Адриан Брандт…
Какая идиотская затея приехать сюда! Вообразила, что может что-то значить для него! А он ее едва вспомнил!
Она должна, должна думать сейчас о будущем! Позади было все самое тяжелое, непоправимое. То, от чего она простодушно пыталась убежать.
Она никогда не сможет этого сделать.
И правда: класс на самом деле оказался готов к среде, этого Анна-Мария никак не ожидала. Но даже стоя в нем и глядя на печку в ранний рассветный час, она не могла избавиться от подавленного состояния. Потому что она представляла себе свой класс совсем иначе!
Они слишком буквально восприняли просьбу о скамьях. В центре комнаты стояли в ряд три грубо сколоченные длинные скамейки. Значит, ученикам придется держать книги на коленях, и на коленях же писать. Как учительнице ей был предоставлен старый стул, перед которым стоял расшатанный стол. Но лучше всего было то, что размещалось за учительским столом. Им на самом деле удалось раздобыть большую грифельную доску, с грифелем и прочим!
И это было все.
В ее распоряжении был теперь камин. Чудо из чудес: старая ржавая железная печка была установлена в углу, ее черная труба некрасиво изгибалась, входя в стену чуть выше. Но пожароопасной она не была, они хорошенько замуровали все вокруг. На полу и на стене застыли капли раствора, и, разумеется, никто не взял на себя труд счистить их.
Но все равно: за двое суток было сделано немало!
Сама она весь вторник напряженно трудилась; надо же было составить планы занятий и подготовиться к первому дню. Она поговорила с конторщиком Нильссоном, который благословил ее просьбу заказать те пособия, которые могли быть необходимы ей и детям. В разумных пределах, разумеется!
Она пока еще ничего не знала о детях: что они знают, есть ли у них учебники.
Когда она отправилась домой — позавтракать перед началом занятий, подул сильный ветер, и полил холодный осенний дождь.
Вечером во вторник, когда дети легли спать, они разговорились с Кларой. Хозяйка выразила несколько агрессивное удивление по поводу того, что у барышни такие изысканные вещи. Серебряная щетка и нарисованные картины, и такая красивая одежда! Была ли необходимость работать, да еще заниматься таким сомнительным делом, как преподавание?
И тогда Анна-Мария рассказала ей о себе. О смерти отца и о том, как ей два года пришлось заботиться о матери. И о том, как она осталась совсем одна на свете. О том, что у нее был выбор: жить у родственников и ничего не делать, или же чувствовать, что она — благодаря своим добрым родителям, давшим ей хорошее образование, — может быть полезной другим. Клара задумалась над ее словами и сочла, что это вполне разумно.
