Белинда задумчиво произнесла:
— Сказывалась еще и тоска по Хеннингу. Быть вдали от него, ничего не знать о нем! Ах, мне так не хватало его!
«Своего рода компенсация, — подумал священник. — Представление о том, что больной мужчина — это ребенок. Вот откуда ее детское сюсюканье».
Белинда поднялась.
— Я… Мне бы очень хотелось побыть рядом с Вильяром. И Хеннингом.
Они колебались. Потом Малин кивнула.
— Нам придется все же разбудить Хеннинга. К тому же там стоит широкая двуспальная кровать. Хеннинг вернется обратно в свою комнату… Но, Белинда… Будь готова к тому, что Вильяр может умереть!
— Я это знаю, — упавшим голосом произнесла она. — Теперь я многое припоминаю. Не бойтесь, у меня не начнется истерика!
Она коснулась рукой затылка спящего Ульвара.
— В точности Хейке, — пробормотала она. — Они так похожи. Но если о внешности Хейке можно было сказать, что она гротескна, то этот мальчуган просто карикатура на него. И… он не такой добрый, как мне кажется.
Да, это Малин могла бы подтвердить!
Когда они осторожно вошли в спальню, Хеннинг лежал в том же положении. Подойдя к кровати, Белинда посмотрела на него. — Дорогие мои, — прошептала она, — я так люблю вас. Теперь я снова здорова. Теперь вы можете рассчитывать на меня.
— Вот и хорошо, — сказала Малин.
На следующее утро, когда она принесла в спальню завтрак, сопровождаемая Хеннингом и обоими мальчиками, Вильяр, к ее удивлению, не спал. Опершись на локоть, Белинда поправляла на его груди одеяло.
— Малин, — прошептала она с робкой улыбкой, — и целая процессия! Вы балуете нас!
— Вовсе нет, — сухо ответила Малин, ставя перед ними поднос с завтраком.
Посмотрев на нее, Вильяр сказал:
— Малин, я чувствую себя лучше.
— Да, сегодня ты выглядишь лучше. Ты думаешь, помогло лекарство?
— Возможно. Но… кто это был у меня сегодня ночью?
— Может быть, Хеннинг? Или Белинда?
— Нет, нет. Это был кто-то другой, весьма резко заявивший мне, что довольно валять дурака, и у меня появилось желание жить.
Малин и Белинда переглянулись. Это было в точности то, о чем рассказывала Белинда.
— Должно быть, это был кто-то из наших предков, — заметила Малин.
— Нет, — прошептал Вильяр. — Это было живое существо. И …мне кажется, это помогло, я чувствую себя гораздо лучше.
Малин не знала, что на это ответить. Она знала только, что, когда Вильяр приехал, он был при смерти. А сейчас, хотя он был очень слаб, первая мысль при виде него была уже не о смерти. В нем зажглось слабое, мерцающее пламя жизни, которое теперь пыталось разгореться. А Белинда? Никто не мог бы подумать, что эта безнадежно помешанная женщина когда-либо сможет говорить разумные слова.
