Мы все рассмеялись. Лучик смеялся гораздо громче остальных, и смотреть на это было жутковато – уж вы мне поверьте. Мне, во всяком случае, снова пришел на ум доктор Геббельс.
Они высадили меня у моего дома на 123-й улице. Темный вышел из машины и пожал мне руку на прощание.
– Я ведь могу рассчитывать на тебя, правда, Майкл? – спросил он, буравя меня взглядом из-под полуприкрытых тяжелых век.
– Конечно, – ответил я не моргнув глазом. (Я чуть было не добавил: «сэр».)
Лучик тоже выбрался из салона. От выпитого и съеденного я отупел, голова моя отяжелела от усталости и сигаретного дыма, но он все равно хотел еще раз поздравить меня с хорошей работой.
Однако я его опередил.
– Знаешь, Лучик, а ведь Лопата ничего не сделал, – сказал я. – Во всяком случае, ничего такого…
Лучик кивнул. Не знаю, понял ли он, что я имею в виду, но объяснять что-либо сейчас мне не хотелось. Быть может, он знал это с самого начала, а быть может, это не имело значения.
Потом я поднялся по ступенькам парадного. Проверил, на месте ли бумажка с телефоном Рэчел (она была на месте). В воздухе пахло близким рассветом. Что за длинная, странная, ужасная ночь! Я толкнул дверь с выломанным замком. Вестибюль был полон пара из прохудившейся батареи. Обычное дело. Непонятно только, почему паровое отопление продолжало работать и летом. Зимой – да, но летом? Впрочем, я не стал ломать над этим голову и поскорее поднялся к себе, от души надеясь, что перевозбуждение и чрезмерная усталость не помешают мне заснуть.
Увы, моим надеждам не суждено было сбыться.
Тише, тише, слушай! Отключись от всех посторонних звуков и слушай невнятный голос. Слушай! Слышишь? Он изрекает истины, простые, как яблоки. Он поет на языке, который внятен и прост. Он поет тебе. Для тебя. Для тебя, хулигана, бабника и «быка», готового поставить синяк кому укажут. От тепла его дыхания туманится зеркало, и голос становится видимым. Он поднимается из сточных канав и канализационных люков и звучит тяжко, замогильно…
Я слышу его. Чувствую на коже его дыхание. Оно сырое, жуткое. Темный голос сплетает ложь и полуправду, полуправду и истину. Он звучит негромко, но все здание напряженно внимает ему, и вот уже камни стен и кроны лиственниц за окном шепотом повторяют каждое слово.
Ты преступник. Вор. Громила. Ты причиняешь боль людям. Ты ничто, просто тень. Глупец. Мерзкое ничтожество.
Обвинения и упреки… Это звучит мир вокруг тебя. Уйди. Исчезни. Пожалуйста, исчезни… Сгинь.
