— Черт подери, разве ты не мужик и у тебя нет троих детей? — проговорил Йене.
— Солдата по имени Эгон среди нас нет, — объяснил Доминик, голос его звучал жестко. — Зато есть моя своевольная кузина, которая в угоду своему капризу последовала за мной. Похоже они с Эгоном поменялись местами. Я слишком поздно это обнаружил, иначе сразу отослал бы ее обратно. Теперь нам придется считаться с ее присутствием. Солдаты на миг потеряли дар речи.
— Но в седле она держится, как настоящий мужчина, — заметил Кристоффер, который понимал толк в верховой езде.
В глазах Ёте вспыхнул огонек, и это не укрылось от внимания Доминика.
— Никто из вас не прикоснется к ней даже пальцем! — строго предупредил он солдат. — Даже думать об этом не смейте. Ясно?
Все кивнули, однако у Ёте, казалось, зародилась своя тайная мысль. Доминик понял, что за ним нужен будет глаз да глаз.
— Сейчас я ваш командир, и вы все как один должны мне подчиняться, иначе мы не сладим с вольными стрелками, если встретим их на пути, — сказал он. — Поэтому держитесь от нее подальше!
Солдаты новыми глазами посмотрели на Виллему. У Йенса появилось отеческое желание защитить ее. Фольке был рад, что теперь не он самый слабый и беспомощный в отряде. Кристоффер не мог скрыть досаду, а Ёте… Ёте был похож на кота, загнавшего крысу в угол.
«Теперь только Господь может помочь нам», — подумал Доминик.
— Итак, поворачиваем и едем в объезд, — распорядился он.
На другом склоне ущелья снизу и до самой вершины громоздились неприступные скалы. Проехать там нечего было и мечтать.
Йенс вздохнул.
— Может, сперва поедим? — предложил он. — А то у меня уже давно брюхо подвело.
— Пожалуй, так и сделаем, — одобрил его предложение Доминик. — Путь предстоит долгий. Но учтите, сегодня есть больше уже не будем. Завтра я надеюсь прибыть на место. Сейчас разделим наш запас провизии пополам: одну половину съедим сразу, другую оставим на утро, а ужинать сегодня нам уже не придется. Все согласны?
Никто не возражал. Они нашли прохладное место на склоне, здесь хватало тени и для них, и для лошадей.
Во время еды Доминик расспрашивал солдат об их жизни.
— Небось, по моему выговору слышно, что я из Сконе, — сказал Йене. — Я и мои старики не задумывались, кто правит страной, датчане или шведы. У нас была хорошая усадьба: живи да радуйся, только бы не мешали хозяйством заниматься. Но тут пришли шведы и забрали меня в солдаты, а какой из крестьянина солдат, горе одно.
— Вот чудак, радоваться должен, — презрительно сказал Кристоффер. — Быть солдатом чести больше, чем крестьянином.
