Его тогда отпустили, наградив приличным подзатыльником. Но куда больнее было видеть ту девушку. И осознавать, что завтра ты можешь запросто оказаться на ее месте...
Скользят ученические ручки по бумаге, убыстряя свой бег. Приближается конец урока.
Вдруг резкий крик вспугнул класс. Вопил Хуан Четага, друг Луиса. Вопил, тщетно пытаясь увернуться от учительской линейки.
— Свинья! — ругался сеньор Перес, осыпая ударами спину и плечи Хуана. — Я тебе покажу, как спать на уроках! Ты меня запомнишь, на всю жизнь запомнишь!..
Все в классе знали, что у Хуана заболел отец. Боясь потерять место на табачной фабрике, отец договорился с мастером посылать пока вместо себя Хуана.
Это бы ничего, да работать приходилось в ночную смену. А после фабрики уроки в школе...
— Вы не имеете права его наказывать! — Голос Луиса перекрыл причитания Хуана. — Четага всю ночь не спал. Он по ночам на табачной фабрике работает...
На какое-то мгновение сеньор Перес замер, будто налетел на невидимую стену. Потом брезгливо скривил губы и не спеша пошел к своему столу.
— Зачем только правительство учит вас! — Сеньор Перес с нескрываемым презрением глядел на мальчишек. Приступ гнева у него прошел, и только глаза смотрели остро и зло. — Вам всем один путь — на табачную фабрику. Зачем же вам грамота?! — задержав взгляд на Веласкесе, процедил: — А ты, гаденыш, еще вспомнишь этот день! Вспомнишь! Ты у меня еще наплачешься! Я тебе обломаю бока!
— Не успеете! — Луис дерзко смотрел в глаза сеньору Пересу. Куда только подевалась робость — Луис готов был врукопашную схватиться с Кочергой! — Я ухожу из школы. Только не подумайте, что я испугался вас. Революция скоро вышвырнет с нашей земли вас и таких, как вы. И тогда я вернусь.
— Что-о?! — взревел сеньор Перес и бросился с кулаками на Луиса.
Но Луис увернулся и вскочил на стол.
— Долой реакционеров! — закричал что есть сил. — Долой Переса!
Луис не ожидал, но его голос подхватили сорок мальчишеских глоток. Наверно, у мальчишек тоже накопилось достаточно ненависти к Кочерге и ему подобным «добропорядочным» гражданам, что носить ее в себе они уже не могли. Сорок пар мальчишеских башмаков отчаянно забарабанили по полу. Громовое эхо покатилось по коридорам:
— Долой реакционеров! Долой Переса! Долой реакционеров! Долой Переса!
