Своим приходом мальчишки прервали рассказ Алтуфьева о кронштадтских событиях.
— Дальше-то что? — спросил отец, когда довольные выдержанным экзаменом ребята присели к столу.
— Дальше ещё хуже! Чтоб им… — Алтуфьев чуть не выругался и, как нашкодивший мальчишка, посмотрел на мать. — Дальше вот что: поехал к ним Калиныч…
— Кто? — спросил Карпуха.
— Ну, Калинин! Михаил Иванович!
— Большевик?
— Ещё какой! Он такой человек: одну минуту с тобой покалякает, а ты и готов! Бушлат свой — нараспашку! Душу свою матросскую вытащишь и на ладошке — на тебе, Михаил Иванович!.. Так вот, он разговаривал с ними в Кронштадте. И хоть бы что! Отскакивает, как пуля от брони!.. А раз Калиныча не поняли, значит, только пушкой их прошибёшь!.. Заправляет там у них царский генерал Козловский. Ясно, куда метят?
— То-то никого на льду сегодня не было, — сказал Гриша.
— Они посты выставили: ни в Кронштадт, ни из него. А Калиныча всё ж таки выпустили, гидры разнесчастные! Побоялись, что за него весь Котлин на дно пустим вместе с их линкорами!
— Вот тебе и матросы! — произнёс отец.
Алтуфьев обиделся.
— Матросов не трожь! Настоящих балтийцев повыбило за гражданскую войну. Какие там теперь матросы?.. Шушера поднабралась деревенская! Сверху — тельняшка, внутрях — дурень, частник! Оболванили их!
Мать сидела, упёршись локтями в стол, и лицо у неё было печальное и озабоченное.
— Опять война… Жить-то как будем?.. Муки полпуда осталось.
Алтуфьев хотел что-то сказать, но мать вспыхнула вдруг, как порох, и весь заряд угодил в отца.
— Слышишь, Степан? Пол-пу-да!.. Ты зачешешься когда-нибудь? Тебе коня дали? На мельницу звали?.. Долго ещё сиднем сидеть будешь?
— На мельницу Василий Васильевич просил воздержаться, — робко сказал Алтуфьев, зная, что в такую минуту лучше не возражать матери.
— Воздержаться?.. На попятную?
— Да не на попятную! Ты пойми, Варвара Тимофеевна! Нужно, чтобы вы всё время дома были… А с едой — Крутогоров подумал. — Амбар контриков Самсоновых под боком. Запасов порядочно…
Мать вскочила.
— Чтоб я!.. Чтоб брала оттуда?.. От этих поганых?
— Не от них! — матрос старался говорить как можно мягче. — От Советской власти!.. Ты слушай и смотри…
Алтуфьев достал какие-то бумаги с подписями и печатями. Это были акты. Один — о конфискации имущества Самсоновых-Егоровых. Другой — о передаче этого имущества Григорию Куратову — Гришке. До его совершеннолетия на правах опекуна всем добром могла распоряжаться Дорохова Варвара Тимофеевна.
