Поразительно, но во сне я вижу траву.
А еще — питекантропа.
Нет, такое обозначение не годится. Правильнее назвать его «гоминидом». Эта тварь
идет под ярким тропическим солнцем по своим нехитрым делам. Насколько я понимаю,
это самец. Я гляжу на него в упор, но из будущего, и чувствую, как на меня
накатывают волны веселья. Передо мной — предок рода человеческого, голый и
трогательный; он не замечает меня, знай себе бредет, удаляясь и исчезая из виду.
Я сумел пронзить взором время, ничего не изменив. Разве не умная я обезьяна?
Недостаточно умная, одергивает меня Голос. Он произносит свою отповедь тихо,
почти шепотом.
Мы разделяем обязанности: каждый делает то, что может. Я посильнее женщины,
поэтому мое дело — отделить ванну от стены, вытащить в коридор и спихнуть вниз
по истертым дощатым ступенькам. Женщина тем временем в десятый раз прибирается в
гостиной, закрывает окна фольгой и обрабатывает углы хлоркой, от которой и так
уже невозможно дышать.
Тем временем грузовики всех размеров начинают подвозить новое оборудование.
Термостаты и фильтры поступают, по моему мнению, с местных складов. Более
сложная аппаратура появится позже. В самый темный из углов перетаскиваются фляги
с густой прозрачной жидкостью. От нас не требуют абсолютной чистоты, однако
женщина очень старается навести в комнате хирургическую стерильность в надежде,
что Голос оценит ее усилия.
Она первой нарушает молчание.
— Голос звучит из будущего.
В этом нет сомнений.
— Из далекого будущего, — уточняет она.
Мне нечего ей возразить, и я соглашаюсь.
— А это утроба, — говорит она, указывая на ванну. — Здесь родится будущее.
Голос, судя по всему, говорит разным людям разное. Лично я полагал, что ванна
представляет собой камеру выращивания, хотя не знал, как выращивается будущее.
Обхватив меня за пояс, она говорит:
— Оно будет нам как родное дитя.
Я утвердительно мычу, однако не во всем с ней согласен.
— Я люблю тебя, — заверяет она меня.
— И я тебя люблю, — вру я. Иллюзия семейного благополучия имеет для нее
первостепенную важность.
Известно ли об этом Голосу?
Ночью, в промежутке между работой и забытьём, она приглашает меня на свою
половину кровати. Я давно не практиковался и не могу показывать чудеса, однако
испытываю удовольствие от ощущения новизны в наших отношениях. Потом мы
забираемся под простыни и шепчемся, после чего погружаемся в глубокий сладкий
сон. В темноте рождаются грезы.
В моих ночных грезах идет дождь.
