Вечером по приезде в кинозале он дал понять, что является инженером-железнодорожником, и говорил о необходимости построить железную дорогу, чтобы наш городок стал независим от капризов реки. Днём позже ему понадобилось послать телеграмму, и он сам передал её ключом, научив вдобавок телеграфиста способу дольше использовать батареи. С той же уверенностью он беседовал о тропических лихорадках с военным врачом, приехавшим к нам как раз тогда для производства рекрутского набора. Ему нравились длинные шумные праздники, но пил он умеючи, разнимал ссоры и не допускал драк и шулерства. Однажды в воскресенье после мессы он бросил вызов искусным пловцам, которых у нас было немало, и оставил позади лучших, за двадцать взмахов переплыв реку туда и обратно. Мать рассказала мне об этом в письме и добавила характерное для себя замечание: "Да и в золоте он, похоже, просто купается". Это отвечало расхожему мнению о нём, как о человеке, который не только всё умеет и умеет хорошо, но и располагает неограниченными средствами.
Моя мать окончательно одобрила его в своём октябрьском письме. "Все его очень любят, – писала она, – за честность и добродушие, а в прошлое воскресенье он причастился, преклонив колени, и прослушал латинскую мессу". В те времена не разрешалось принимать причастие стоя, и службы велись только на латыни, но моя мать обычно делала такого рода поверхностные уточнения, когда хотела проникнуть в суть вещей. Однако после этого одобрительного вердикта я получил два письма, в которых ничего не было сказано о Байардо Сан-Романе, даже когда стало широко известно, что он хочет жениться на Анхеле Викарио.
Лишь много позже злосчастной свадьбы мать призналась мне, что познакомилась с Байардо Сан-Романом, когда было уже поздно исправлять октябрьское письмо, и что его золотистые глаза потрясли и напугали её. "Он показался мне похожим на дьявола, – сказала она, – но ведь ты сам говорил, что такие вещи нельзя доверять бумаге".
Я познакомился с Байардо немного позже неё, на рождественских каникулах ,и не нашёл его таким странным, как о нём говорили. Он и вправду показался мне привлекательным, но далёким от идеального образа, нарисованного Магдаленой Оливер. По мне, так он выглядел серьёзнее, чем можно было решить по его выходкам, и был полон внутреннего напряжения, с трудом скрываемого чрезмерной любезностью. Но, прежде всего, он показался мне очень печальным человеком. К тому времени они с Анхелой Викарио уже были официально помолвлены.
