Глухой гул заставляет его вздрогнуть. Кто-то пришел на аудиенцию. Он ежится, долго откашливается, откладывает копию Библии Гутенберга с готическими письменами – древнейшую книгу в мире, оригинал которой навеки запечатан в одном из встроенных в стену обшарпанных стальных сейфов. Потом ощупью находит пульт от установленного слева от него экрана. Появляется изображение безобразно увеличенной головы кардинала Солендейта: камера наблюдения установлена слишком высоко над входной дверью. Он нажимает на другую кнопку, чтобы приказать швейцарским гвардейцам еще минут пять попридержать префекта Конгрегации обрядов снаружи.
Да нет же, Дамиано, не трать времени на этого угрюмого и сварливого, так пагубно влияющего на тебя старика. Этого лжеца, притворяющегося твоим другом и ставящего тебе подножки еще со времен семинарии. Обернись, факс уже здесь, прочти его, хорошенько обдумай, вспомни о непродолжительном сне, помогшем тебе советом… Не расходуй свою энергию на церковные склоки с этим кислолицым человечком, при каждой встрече пробуждающим твою язву!
Наконец-то ты заметил факс. Ты подхватываешь его, надеваешь очки и читаешь.
Выдается по требованию
Я, нижеподписавшаяся Натали Кренц, доктор медицинских наук, удостоверяю, что в результате проведенного мной сегодня офтальмоскопического исследования глаз, проявившихся на полотне, называемом "тильмой Хуана Диего", мной были обнаружены, помимо отражений, подчиняющихся закону
Пуркинье-Самсона, признаки артериальной микроциркуляции крови.
В связи с этим я заявляю о невозможности утверждать, что абсолютно реалистичное воспроизведение вышеупомянутых окулярных процессов может являться результатом работы художника, в каком бы веке он ни жил. Дисторсия отражений, повторяющих линию изгиба роговицы в полном соответствии с аналогичным явлением в человеческом глазе, не позволяет при нынешнем уровне развития науки и в рамках моей специальности дать научное объяснение возможности подобного явления на плоской поверхности.
Дамиано снимает очки, улыбается, комкает листок и отправляет его в бумагоуничтожитель. И это все? Боже мой, да как же устроены эти кардиналы? Уже монсеньор Сумаррага был при моей жизни сущей загадкой для меня, с этой его придумкой заточить меня ради освобождения моего народа. Четыре века прошло с тех пор, а я бы не сказал, что мое взаимопонимание с церковными властями улучшилось.
Фабиани берет тарелку с макаронами, открывает одну из металлических заслонок, включает подъемник для подачи блюд из кухни, поправляет на плечах шерстяной плед, помогающий ему выдерживать постоянно поддерживаемую температуру в восемнадцать градусов, заложив руки за спину и низко опустив голову, ходит взад-вперед по залу с сейфами, пересчитывая глазами плитки мрамора на полу. Он вспоминает, как, впрочем, и каждый раз, когда я гощу в его мыслях, о десяти днях счастья, которые ему довелось познать на земле, тем летом 1978 года, когда через две недели после своего избрания Иоанн Павел I вызвал его, тогда простого епископа, секретаря Префектуры по экономическим вопросам, чтобы поручить ему провести расследование финансовой деятельности банка Ватикана.
