Мелена бросила взгляд на дочку. Та сидела на корточках возле груши, неподвижная, как изваяние, как маленький сфинкс, и внимательно на что-то смотрела. На ее нос села муха, но Эльфаба и бровью не повела. В следующее мгновение она прыгнула и шлепнула руками по земле: ну просто зеленый безволосый котенок за ловлей бабочек.
— О чем именно?
— Ей пора знакомиться со сверстниками. Она быстрее заговорит, когда услышит речь других малышей.
— Вовсе не обязательно. И вообще мнение о том, что дети лучше говорят среди сверстников, давно устарело.
— Ну-ну, не умничай. Девочке надо привыкать к людям, а то она все с нами да с нами. Ей и так предстоит нелегкая жизнь; пусть поучится общению. Уж я и разговариваю с ней, и песенки пою, и стихи читаю — а она все молчит. Почему она молчит, Мелена? Почему не лепечет, как нормальные дети?
— Глупая потому что. Бывают такие.
— Надо, чтобы она играла с другими детьми. Чтобы заразилась от них весельем.
— А Фрекс и не ждал себе веселого ребенка. Он и так считает, что все слишком много веселятся в этом мире. И тут я с ним согласна.
— А твои забавы с квадлином — это что? Упражнения в послушании?
— Ты опять? Я же просила!
Мелена с удвоен ной силой принялась тереть полотенце. Теперь няня просто так не отвяжется: у нее что-то есть на уме. А ведь она права. Черепашье Сердце наполнил жизнь Мелены смыслом и святостью, и когда они катались по постели, с нее слетало не только нижнее белье, но даже стыд.
Мелена не могла этого объяснить, но знала, что даже перед грозным трибуналом унионистских священников, обвиняющих ее в прелюбодеянии, она, не смущаясь, рассказала бы правду. Каким-то чудом Черепашье Сердце вернул ей уважение к себе, веру в лучшее, утраченную после рождения зеленой дочки — живого напоминания за грех столь незначительный, что она даже не помнила, совершала ли его. Но не просто плотская любовь возродила Мелену, хотя само это было бесподобно; гораздо важнее для нее было видеть, что квадлин не краснеет перед Фрексом и не сторонится маленькой уродливой Эльфабы. Он устроил мастерскую в дальнем углу двора, где выдувал и шлифовал стекло. Сама судьба как будто принесла его на спасение Мелене. Если и существовала другая цель его пути, она была давно забыта.
— Ну хорошо, старая зануда, — не выдержала Мелена. — Что ты предлагаешь?
— Отвези Эльфи в Закамышье, чтоб играла там с ребятами.
— С ума сошла! — ахнула Мелена. — Пусть ей здесь скучно и не с кем играть, но зато хоть безопасно. Я, может, и плохая мать, но кормлю ее и слежу, чтобы она себя не искалечила. А ты предлагаешь взять и выбросить ее в мир? С зеленой-то кожей? Да ее засмеют. Тебе ли не знать, что в этом дети гораздо безжалостнее взрослых: они не знают меры. Чем везти Эльфабу в Закамышье, лучше сразу взять и бросить ее в озеро, которого она так боится.
