Фрэнк сидел, опустив голову. Губы дрожали.
Несколько минут они молчали. Гангстер в задумчивости барабанил пальцами по столешнице. Грег поднял взгляд на Майка и сказал:
— Хотя вы и считаете меня слабым криминалистом, но дальнейшие ваши действия вычислить труда не представляет.
— А именно? — Гангстер прищурился.
— Предъявили копии рукописи и документов Робинсону. Он понял — вы далеко не взбалмошная девица — провести не удастся. Пакет акций оказался у вас. Так?
— Почти. — Майк усмехнулся. — Вы меня недооцениваете, Грег. Аналогично вашему предположению поступил бы парень вроде вас. Я же довожу дело до логического завершения, выжимаю из жертвы все, что могу, дабы она больше не кочевряжилась без моего согласия.
— Что же вы сделали?
— Разумеется, принял пакет акций. Но, кроме этого, еще должность заместителя председателя административного совета — быть генеральным директором пока нельзя, следует немного освоиться за кулисами. Ну и содрал с Робинсона три миллиона наличными.
— Три миллиона?
— И ни центом меньше. — Лицо его смахивало на смеющийся череп.
— Да, Майк. — Грег покачал головой. — Получив за здорово живешь столь бешеные деньги, вы еще хапаете с меня, инвалида, за несчастные двадцать тысяч десять процентов.
— А как же! — Майк зашелестел смехом.
— Я бы так не поступил. Тем более вы же сами упомянули — я помог вам избавиться от подонка. Дылды. Так снизошли бы.
— Как бы поступили вы на моем месте?
— Во всяком случае, не содрал бы годовых, раз. И поделился бы с мисс О'Нейли — дал бы ей тысяч сто. Без нее вы бы не имели ни материалов, ни денег.
— Да, Грег. Вы поступили бы именно так, — удовлетворенно произнес Майк и наклонился вперед. — Почему? — Он поднял палец. — Да потому, что вы ненормальный. В этом ваше горе и причина бедствий». Кроме того, делать услуги людям такого сорта, как я, опасно. Мы не любим чувствовать себя обязанным кому-либо. Вы исключение, я отношусь к вам с симпатией. Не удивлюсь, если лет эдак через десять-двадцать вы окажетесь в историческом музее, в единственном экземпляре, как ископаемое.
Фрэнк почувствовал — между лопаток побежала тоненькая струйка. Ему стало жутко…
Распрощавшись с Майком и получив чек, он вышел на улицу.
После полумрака и кондиционерной свежести гангстерского убежища глаза слепил солнечный свет. Ноздри зацарапал пыльный и затхлый запах. Припекало. Асфальт накалился, размяк и словно выдыхал нефть.
Боль, возникшая в сердце, при воспоминании о Джин ослабла, но чувство горечи и опустошенности не покидало. Он брел медленно, низко опустив голову. Самые разнообразные мысли, вернее, их обрывки, пестрые и неожиданные, роились в мозгу. Они расползались, обрывались, перескакивали друг через дружку, как в чехарду. Он никак не мог сосредоточиться.
