Я уничтожался и унижался…
Шамиль взахлеб говорил о Республике, когда он увлекался, акцент звучал сильнее, проскальзывали незнакомые слова; он осекался, хмурился.
Я стоял в стороне, неразгаданные женщины стояли рядом, не уходили, ждали действа. То есть танцев? Ведь Вытегра, где я родился, – наш русский танцевальный Лас-Вегас. Вот прямо сейчас пригласить ближайшую – в платке по самые глаза… Откажется? Или другую – я же вижу, что не мусульманка, что обязательно войдет в понятийный контакт, как говаривал профессор Святозаров, которого я снова потерял…
– А почему вы ушли из пограничников Украины? – запоздало спросила Мария. Возможно, она почувствовала во мне скрытого украинца.
Я не стал врать:
– Не захотел второй раз принимать присягу!
Девушка скривилась. Контакт был окончательно утерян. Видимо, она ждала, что я отвечу что-либо нейтральное и вполне уважительное: например, за аморальное поведение в быту, финансовые аферы с портянками или беспробудное пьянство. Но я не оправдал ее высокого доверия. Я оказался политическим, то есть типом самой гнусной категории. С такими не спят в кровати, не дружат и не ходят в кино.
А вот Лейла, молодчина, меня поддержала:
– Настоящий мужчина не клянется дважды. Тот, кто поклялся дважды, – предаст трижды…
– Молодец, Лейла, тебе бы в президенты вместо дяди Джо.
Она зарделась. Может, я затронул самые сокровенные струнки ее души? Да-да, пример Турции, Филиппин, Индии, Пакистана тайно вдохновлял ее! Я не стал продолжать тему… Зачем насмехаться над несчастной боевичкой, полуоглохшей, неумытой, с грязными заскорузлыми ногтями, которая, кажется, разучилась всему, кроме стрельбы на поражение…
– Все, идите! – сказал вдруг Шамиль. – На сегодня хватит…
Когда они ушли на свои позиции, я снова спросил:
– Где Ксения?
– Не имею понятия…
Я вгляделся в его блестящие глаза. Кажется, он выкурил хороший косячок… А я и не заметил.
Мне пришлось надолго замолчать, чтобы пришерстить свои мысли и немного очухаться перед очередным артобстрелом. Я почувствовал, что он врал. Врал безбожно и беспощадно… На мое счастье, его позвали, случилось что-то важное, скорей нехорошее, потому как фортуна не могла улыбаться, когда ее слепые ангелы имели несчастье приземлиться прямо в раскаленную смолу.
На левой околице слепыми хлопками прозвучали выстрелы. Пули не долетали до меня.
Дом, где мы ночевали с Ксенией, немного покосился, я не стал в него заходить. Я знал, что моя ночная стрекоза вряд ли бы отсиживалась в плохо пахнущей конуре. Пригибаясь, пошел дальше. Меня поразил зеленый железный забор. Такие заборы с нехитрым ажурным узором по кромке тянулись вдоль улицы, за ними продолжалась обязательная серая стена, периметром окружавшая уклад семьи. О, мусульманское счастье своего подворья, с глухими стенами, за которыми пришлому человеку всегда раскрывался фейерверк гостеприимства.
