Обнимает и целует его.
Михаил (глядя на дорожку к дому). Дьяков! Я пойду, а ты поговори с ним…
Варенька. Не уходи, Миша. — лучше вместе.
Михаил. Нет, поговори ты сначала, а я потом. Будь же твердой, Варя. Помни все, что я тебе сказал. Будешь помнить?
Варенька. Буду.
V
Дьяков и Варенька.
Дьяков. Ах, Варя, прости. Помешал?
Варенька. Нет, ничего.
Дьяков. А это кто? Миша? Куда же он? Хочешь, пойду за ним — позову?
Варенька. Поди сюда. Коля. Садись. Поговорим. Ты ведь завтра едешь в Луганово.
Дьяков. Да, завтра.
Варенька. Ну, вот, а ведь мы еще не поговорили как следует.
Дьяков. О чем?
Варенька. Обо всем. Что с нами будет.
Дьяков. Как ты решишь, так и будет. Я на все согласен.
Варенька. На все — значит ни на что. Ах, Коля, если бы ты только мог решить что-нибудь, все равно что, но только твердо, твердо, раз навсегда, и уже не изменять решения.
Дьяков. Что же решать? Ведь уже давно решили. Я еду в Луганово, а тебе за границу надо. Вот Миша едет, — поезжай с ним.
Варенька. А Сашка? Сашка с кем?
Дьяков. Как с кем? С тобою. Разве ты можешь без Сашки?
Варенька. Я-то не могу, а ты?
Дьяков. Мне все равно.
Варенька. Серьезно, Коля?
Дьяков. Серьезно. А что?
Варенька. Нет, так. Говоришь, а сам как будто о другом думаешь.
Дьяков. О другом? Да, я теперь все думаю — так смешно, глупо, по-дурацки, — все о чем-то думаю, а сам хорошенько не знаю о чем.
(Прислоняется к стволу березы, закрывает глаза).
Варенька. Что с тобой? Опять голова болит?
Дьяков. Нет, ничего. Должно быть, все об этом думаю — о религии…
Варенька. О какой религии?
Дьяков. А помнишь, ты говорила, что у нас религии разные, — оттого-то нам так трудно вместе. А я вот не знаю, разные или не разные. Если бы мне только знать. Варя, какая у тебя религия. Отчего ты не хочешь сказать? Или я не пойму?.. И еще помнишь, ты говорила, что у одних глупых людей ум глупый, а у других — сердце. А у меня и ум и сердце глупое?
Варенька. Нет, Коля, сердце у тебя умное.
Дьяков. А если умное, значит, пойму. Только скажи просто. Разве нельзя просто? Знаешь, у меня был дядюшка. Ни в Бога, ни в черта не верил. Жена у него умерла. Он тосковал ужасно, а молиться не мог. Только раз покупал у мужика сено, на весах вешал и сам захотел свеситься. А мужик ему говорит: «Мы, говорит, с тобой старики, — нас вон где будут вешать». И указал на небо. А дядюшка и задумался. Думал-думал, да вдруг взял и начал молиться. Ну, так вот видишь, как можно просто сказать.
Варенька. Можно. Коля, да я не умею.
