Татьяна (оглядываясь). Старуха! Федор. Нет, — никого… Все чудится… Татьяна. Она — я видела. Должно быть, спряталась… Ну, да все равно… пусть! Пойдем к тебе, хочешь?
Федор. Сейчас? Нет. Потом, ночью придешь?
Татьяна. Приду.
Татьяна идет в дом. Федор — в сад. С другой стороны, из-за деревьев, выходит Домна Родионовна и Пелагея.
IX
Домна Родионовна и Пелагея.
Домна Родионовна. Видела?
Пелагея. Видела, матушка, видела — вот на этом самом месте.
Домна Родионовна. Молчи! Пикни у меня только, — в гроб заколочу!
Пелагея. Не бойся, не бойсь, матушка! Да этакого-то на людях вслух и не скажешь — язык не повернется, чай… Ох, искушение!
Домна Родионовна. Благо ми, Господи, яко смирил мя еси, отнял свет очей моих! (медленно поворачивает лицо к дому, подымает клюку и потрясает ею, грозя). Будьте вы прокляты, окаянные! Анафема! Анафема! анафема! Погибель дому сему!
Занавес.
Старинный павильон в парке. Крыльцо ветхое, круглое, со ступенями и колоннами. Стеклянная дверь. Перед крыльцом заросшие клумбы с кустами сирени. Справа аллея старых лип. Слева — пруд. Полдень.
I
Татьяна и Катя. Выходят из аллеи и садятся на ступени крыльца.
Татьяна. Дождь будет — парит, дышать нечем.
Катя. Это от лип: когда липы цветут, пахнет ладаном, точно покойником.
Татьяна. Что вы, Катя, — медом, а не покойником. Декадентка вы ужасная… А это что у вас?
Катя. Эврипид.[20]
Татьяна. У Федора Ивановича взяли?
Катя. Да, у него.
Татьяна (берет книгу). А, «Ипполит». Я когда-то хотела играть «Федру».[21] У Расина, помните, — C'est Venus tout entiére à sa jiroie attachée… Как хорошо, а перевести нельзя.
Катя. «То богиня любви вся в добычу впилась»… вгрызлась, как зверь в зверя… Нет, не умею.
Татьяна. Как зверь в зверя? Неужели любовь — зверство?
Катя. Не любовь, а страсть.
Татьяна. А разве есть любовь без страсти?
Катя. Не знаю. Может быть, есть.
Татьяна. Не знаете, а хотели бы знать?
Катя. Хотела бы.
Татьяна. Лучше не узнавайте, Катя. Будьте всегда такой, как сейчас: чистая, чистая, вот как лесной родник, вся чистая, до дна прозрачная. И, ведь, счастливая?
Катя. Нет, не счастливая.
Татьяна. Какое же у вас несчастье?
Катя. Не несчастье, а хуже: ненужность; недействительность. Как будто нерожденная; несуществующая. Чужая всем. Ни живая, ни мертвая, свой собственный призрак. Приживалка; втируша: втираюсь, втираюсь, и не могу войти в жизнь…
Татьяна. А я вам все-таки завидую, Катя.
Катя. Чему?
Татьяна. Легкости. Вот бы мне вашей легкости!
