Ераст. За что про что?
Константин. Здорово живешь. К расчету ближе. Ты, по своим трудам, стоишь много, а ему жаль тебе прибавить; ну, известное дело, придерется к чему, расшумится, да и прогонит. У них, у хозяев, одна политика-то.
Ераст. Однако призадумаешься. Надо место искать.
Константин. Погоди! Ты вспомни, чему я тебя учил.
Ераст. Насчет чего?
Константин. Насчет амуров.
Ераст. Эх! Будет тебе глупости-то!
Константин. Одно твое спасенье.
Ераст. Не такая женщина; приступу нет.
Константин. Ну, плох же ты, брат!
Ераст. Кто плох? Я-то?… Кабы ты знал, так не говорил бы, что я плох. Я свое дело знаю, да ничего не поделаешь. Первым долгом, надо женщину хвалить в глаза; таким манером какую хочешь донять можно. Нынче скажи – красавица, завтра – красавица, она уши-то и распустит, и напевай ей турусы на колесах! А уж коли стала слушать, так заговорить недолго.
Константин. Так бы ты и действовал.
Ераст. Я и действовал, да она меня только одним взглядом так ошибла, ровно обухом, насилу на ногах устоял. Нет, я теперь на другой манер.
Константин. Какая статья?
Ераст. Она у нас сердобольная, чувствительная, так я на жалость ее маню, казанским сиротой прикидываюсь.
Константин. Действует?
Ераст. Кажется, подействовало; уж полдюжины голландских рубашек получил вчера. От кого ж как не от нее! Ока все так-то, втайне благодетельствует.
Константин. Ну, и действуй в этом направлении. Затягивай ее мало-помалу; потом свиданье где-нибудь назначь либо к себе замани.
Ераст. Ну, хотя бы и так, да тебе-то какая польза от всего этого?
Константин. Ах, простота! Я подстерегу вас, да и укажу дяде: вот, мол, посмотри, кому ты миллионы-то оставляешь!
Ераст. Однако ловко! Да что ты дурака, что ль, нашел?
Константин. Погоди! что болтаешь зря, не разобравши дела! Ты слушай да понимай! Тебя все равно дня через два-три дядя прогонит, уж он говорил, так что тебе жалеть-то себя! Так, ни с чем уйдешь; а коли мне, через твою услугу, дядино состояние достанется, так я тебя озолочу.
Ераст. Рассказывай! Тебе поверишь, так трех дней не проживешь!
Константин. Это точно, это ты правду говоришь. И не верь мне на слово никогда, я обману. Какое я состояние-то ухнул – отобрали все. А отчего? Оттого, что людям верил. Нет, уж теперь шабаш; и я людям не верю, и мне не верь. Ты на совесть мою, пожалуйста, не располагайся; была когда-то, а теперь ее нет. Это я тебе прямо говорю. Бери документ! Хочешь две-три тысячи, ну, хочешь пять?
Ераст.
