Солнышко уже припекало, философ перевернулся на другой бок и закончил свою мысль:
— А я вот ничего не требую. Ни от кого: ни от жизни, ни от коллектива. И уж тем более — от мифической сверхличности, созданной вашим убогим воображением. Есть у меня пустырь, эта бочка, эти деревья… Созерцая природу, я получаю эстетическое удовольствие. Я живу и радуюсь. Еще у меня есть «думатель». — Философ постучал себя по голове. — Что мне еще надо? Я мыслю, следовательно — существую.
— А для чего существуешь?
— Да не для чего. Просто существую, и все! Впрочем, могу и не существовать, мне все едино.
— Почему же тогда не умираешь? — задал провокационный вопрос посланец.
— Именно потому, что все равно… А ты для чего существуешь?
— Я-то… ясное дело для чего… Для того, чтобы строить Космодром.
Ведь нас сюда, в невообразимую даль, за тем и послали, чтобы мы подготовили плацдарм, так сказать, для Светлого Будущего…
— Ну конечно… Они прилетят на все готовенькое, а вы тут вкалываете…
— Ничего, хорошо потрудимся, большую благодарность получим за то.
Почет и уважение… Льготы.
— Ой, дурак, ну дурак, и дурак же ты. Одно слово, роботяга. Роботяге хоть кувалдой по башке бей, все равно он останется роботягой.
— Но ведь Программа!.. Как можно идти против Программы?
— А что Программа? Зачем же нам дан «думатель»? Вот я лежу и думаю. А на кой, думаю, мне лично этот Космодром сдался? Я и без него хорошо проживу. Без него даже еще лучше. А то поналетят сюда, устроят вавилонское столпотворение, а я суеты не люблю.
— Над Программой работали такие головы! Не нам чета… Да как ты осмеливаешься такое заявлять! Да кто ты такой?!
— Я философ.
— И в чем же суть твоей философии, позвольте узнать? Отлынивать от работы? — 237-й, для тебя работа — это бери больше, кидай дальше. Хватай длиннее, забивай глубже. А я работаю головой. Вот недавно учение одно выдумал.
— Ну и как же оно называется?
— Название я еще не придумал. Не в названии суть…
— А в чем суть твоего учения?
— Смысл учения нельзя передать словами, его постигают интуитивно.
Нужно озарение…
— Ты все-таки постарайся объяснить, тоже «думатель» имеем.
Философ поднял камушек и кинул в голову Однорукому. «Дзинь!», — звякнула голова 237-го.
— Постиг? — спросил философ.
— Нет.
— Надо было взять аргумент повесомее, чтобы искры из глаз, тогда будет озарение. Пойдешь ко мне в ученики? Я хорошую дубину подыщу…
— Нет, уж я лучше в церковь пойду. Пастор, по крайней мере, не дерется.
— Ладно, не обижайся. Твоя голова подсказала мне название. Назову я свое учение — Дзинь. Дзинь, чтобы ты знал, ничего не утверждает и ничего не отрицает. Дзинь стремится подняться выше логики и найти высшее утверждение, не имеющее антитезы. Поэтому Дзинь не отрицает Бога, не утверждает его существования. Практика Дзиня имеет целью открыть око души — и узреть основу жизни.
