— Ты знаешь, я никогда не завидую, — говорила Аня, и глаза у нее были фанатичные. — Я никогда не завидовала никому. Но я завидую здоровью детей!
А он ничего не мог поделать с собой: в эти дни ему как никогда хотелось работать.
Был объявлен конкурс на строительство кинотеатра на две тысячи мест. Он решил в нем участвовать. Среди ночи он просыпался с ясной головой, бесшумно выходил на кухню. Он приспособил здесь чертежную доску. Плотно закрывалась дверь, приоткрывалось окно. Щурясь на слепящий под электричеством белый ватман, закуривал сигарету, чтоб успокоиться.
Но иногда, глядя на ватман, он видел другое здание. Слово сказанное имеет свою силу. Он сказал, что хотел бы построить дом отдыха, виллу, и теперь видел его. И видел место на земле, где ему стоять. В прошлом году они шли с Митей на лыжах, миновали поляну, перебрались через овраг, входили в лес. Он оглянулся и долго стоял и смотрел. Вот здесь. Небо, снежная даль, лес, ярусами поднимающийся вверх.
Среди природы, и само здание — часть ее.
— Ты можешь хотя бы ночью не петь?
Заспанная, в халате, Аня вошла в кухню, жмурясь от света.
— Ребенок болен, не знаю, отчего у тебя праздник? Только удалось задремать наконец…
Он внутренне сжался, как сжимался все эти дни, оттого, что он такой здоровый, ни хворь, ничто не берет его.
— Я сейчас уберу. Это так просто, — говорил он, разгоняя дым рукой.
— Вот в этом вся разница между нами. Ты любящий отец, я ничего не хочу сказать.
Но для меня они — вся жизнь, а ты… Ты и без нас будешь жить. Да, да, это так…
Ты только без своего дела жить не можешь.
И увидела, что он смотрит на нее остановившимся стеклянным взглядом: он не видел ее сейчас и не слышал.
В воскресенье рано-рано позвонил Борька: он узнал телефон профессора. Молодой.
Светило. Дождавшись десяти — до этого часа, ему казалось, профессора по воскресеньям спят, — Андрей стал звонить. По счастью, профессор был не за городом.
Он долго отказывался, басил, не слушая заискивающий голос. Потом вдруг согласился:
— Хорошо. Сколько на ваших? Через полчаса можете быть у меня?
Через полчаса Андрей с шапкой в руке стоял в передней профессора. Внизу ждало такси. Профессор одевался. По временам из глубины комнат звучал его энергичный голос, отдававший приказания.
Передняя с блестящим от лака паркетом была увешана по стенам чеканкой, и две яркие африканские маски красовались на видном месте. С недавних пор это стало не просто модой, но как бы удостоверяло зримо, что владелец масок достиг определенных степеней и даже, как можно полагать, международного признания. И еще многое, чему пока еще не нашлось точных определений, удостоверяли эти видимые знаки.
