— Изыдите, аборигены, с глаз моих. И обследуйте куртку.
А когда дверь за ними закрылась, сказал Андрею:
— Что делается, что делается! Лето не видал — ну, ну! Девка — красавица растет.
Еще наплачешься с ней.
— Пока что гадкий утенок, — говорил Андрей обрадованно.
— Помолчи. Твоей заслуги тут никакой. Авторство едва-а проглядывает.
Отвернувшаяся к окну Зина тем временем быстро начесала челочку перед раскрытой пудреницей. Она, быть может, и помаду обновила бы, но Виктор сказал самолюбиво:
— Ты смотри, что с бабами нашими происходит!
— Виктор! Какие ты пошлости говоришь! Фу!
— Спи спокойно, дорогой товарищ, — заверил Борька. — Разве Зиночка позволит?
Зиночка не позволит.
— Вот правильно, Борис, — сказала Зина.
Вошла Аня с подносиком в руках.
— Может, ты все-таки к столу пересядешь?
На красном глянцевом помидоре дрожали капельки воды, огурец — вчера сорванный с грядки, еще колючий; двумя масляными нерастекшимися желтыми глазами смотрела со сковороды яичница; на пышных оладьях вздувались и лопались радужные пузыри — вот так подавалось Борьке в их доме! Сидя перед всем этим великолепием, он только руками развел и взмолился жалостно:
— Аннушка!
— И не думай.
— Анюта! Единственно чтоб оценить.
— Меня нет.
— Не горло зачерствело — душа.
Аня глянула на него, вышла. Принесла в чайной чашке, будто от самой себя тайком, как приносят в кафе, где водку подавать запрещено.
— Хотели провести этот день с детьми. Последний день перед школой. Так вот на тебе…
Борька поднял чашку.
— Тост мой безгласен, ибо чувства слов превыше.
Он шумно выдохнул воздух, зажмурился, выпил.
— А этим двум не давай. Творческие работники, им вредно.
— Эти уже сами успели. Пойду поставлю чай.
Андрей следом за нею вышел на кухню. Аня мыла под краном заварной чайник.
— Дурак ты, дурак! — сказала она.
— Ну ты же знаешь Витьку. Надавила Зина на него…
— Надавила… Ведь вот умный человек, а дурак. Дай заварку! Заставить можно того, кто сам этого хочет. Роли у них распределены. За спиной жены удобней. А то бы заставили его, если б не захотел…
— Он и так расстроен.
— Расстроен… Вот Борька никогда не предаст. На, отнеси. — Она сунула ему в руки солонку.
Борька ел, поглядывая сузившимися, смеющимися глазами.
— Аннушка! — вскричал он, когда Аня вернулась. — Да отчего же у тебя всегда так все вкусно? Брось ты его, соединим судьбы.
— Только с моим характером. И буду бегать к ним обеды готовить. Нет уж. Да и пропьешь ты меня.
— Не исключено.
— Нет, посмотри, как они! — с глазами, разбежавшимися от любопытства, и явно задетая, говорила Зина. — Аня так ухаживает, так она ухаживает за ним… Лично меня бы Виктор ревновал.
