— Про что ты ей рассказываешь?
В кровать лезть стесняется: все же большой. А хочется.
— Лезь к нам, — сказал Андрей.
И Митя тут же забрался под одеяло, под левую отцовскую руку.
— И у Димки этой родинки нет! — кричала Машенька. — Ага, ага! У одной у меня мамина родинка. Мы с мамой — родные. А он — не родной!
Они уже затеяли возню, отталкивая друг друга от отца. Как котята. В ушах звенело от их голосов:
— Пап, скажи ему!
— А чего она?..
Он лежал между ними с газетой в руках. Вообще-то надо было позвонить Немировскому, узнать, как все же дела. Еще вчера, едва вошли в квартиру, телефон потянул к себе. Но удержался. Хорошее не уйдет, беда сама разыщет. А портить себе настроение на ночь… Но проснулся с этой первой мыслью. И что-то опять удерживало.
— Э, нет, драться не надо, сын.
— Да? А ты посмотри, чего она!..
— Но ты же старший. Парень.
А зачем звонить? Сейчас ему хорошо. И пусть так будет.
— Лежат!.. Нет, вы посмотрите на них! Я там боюсь стукнуть, звякнуть: спят, думаю. А они вон что, оказывается… — говорила Аня с веселым ужасом в глазах, стоя в двери. Не было для нее на свете зрелища радостней: отец и дети вокруг него. — А ну марш! Чтоб через пять минут все были умытые. У меня завтрак готов.
Быстро, быстро, как муравьи, перетаскать все из кухни на стол!
После завтрака неожиданно явились Анохины: Виктор и Зина.
— А мы знаете что? Нам вдруг идея пришла. Аня, у тебя есть какая-нибудь ваза? — громко говорила Зина, цветами прокладывая путь к миру. — Мы вдруг подумали: а что, если нам отметить этот день? — …подумал он, — из-за ее спины подал голос Виктор.
— Виктор, не мешай! И вовсе не он это подумал, а я. Аня, дай же вазу. Или ты хочешь, чтоб я так и стояла с цветами в руках, как… как… — И, застыдясь, выговорила наивно: — Как дурочка?
У нее это ласково получилось, будто не «дурочка» назвала себя, а «козочка».
— А цветы зачем?
— Вам.
— Нам?
— Конечно!
— Андрей, у тебя что, день рожденья?
— Ну как же ты не понимаешь? Если хочешь знать, это даже принято.
— Вот именно.
— Виктор, не мешай! Знаешь, Аня, на Западе всегда приходят в дом с цветами. И надо, чтобы цветов было нечетное число.
Аня пошла на кухню, взяла трехлитровую банку из-под алма-атинских маринованных яблок, на которой еще наклейка сохранилась, налила воды и принесла. Зина даже растерялась, бедная: три ее тонких гладиолуса — нечетное число, — прилично обернутых в целлофан, и пузатая банка с водой.
— Нет, Аня, нет же… Нужно высокую, тонкую. Постой, у тебя же есть хрустальная ваза.
