Развилка. На станцию вправо, в город прямо. Андрей положил руку на локоть шофера.
— Шеф, прямо.
— Что-о?
Резко, так, что всех влево потянуло, шофер крутанул к станции.
— Товарищ, послушайте, товарищ! Вы же не можете так поступить! Виктор, что же ты молчишь? Товарищ, вы же советский человек.
Виктор схватил его за плечо:
— Ты!
— А ну не лапай!
Взвизгнули тормоза, кинуло всех вперед.
— Вылазь!
— Вы не имеете права! Виктор!.. Товарищ!..
Всей ладонью шофер давил на сигнал. Машина стояла позади дощатой станции и сигналила так, что уши закладывало. Какие-то люди на платформе оборачивались.
— Милиция! — выскочив, орал шофер. И снова давил сигнал. — Милиция!
Зина плакала, что-то кричала, но голоса не было слышно. Андрей сидел белый. В замке торчал ключ зажигания: брелок в виде шины покачивался на цепочке. Решение было мгновенным: сесть за руль — и пусть догоняет. Но в следующий момент он выскочил из машины.
— Не ори! Чего орешь?
— Милиция!
— Ори, ори! Громче.
Никогда в жизни не хотелось ему так ударить. Бить в это орущее лицо. Но уже бежали сюда по платформе люди, выскочил человек в железнодорожной фуражке. И, заслонясь от машины спиной, Андрей отстегивал, срывал с руки часы.
— На! Бери! Все равно хоть тут милиция, хоть танки вызывай…
— Да? А вот поглядим!
Но видно было — колеблется. И, ненавидя, Андрей униженно просил:
— Бери, чего там… Хотел такие? С ребенком никто не выгонит, пойми. Шеф, давай по-хорошему. Честное слово, ну?
— А голову с меня снимут, это как?
— Шляпу наденешь.
И совал, совал часы в потную руку.
— Бери, не обижайся. Да ладно, ладно, бери.
Всунул наконец.
— Людям сделаешь, а потом они же тебе…
Но уже садился за руль. На виду прыгавших с платформы, бегущих на крик людей развернул машину и погнал обратно к грейдеру.
Андрей сидел рядом с ним, весь еще дрожа. Сзади всхлипывала Зина. Виктор — затяжка за затяжкой — нервно докуривал сигарету.
— Был бы пистолет, я б его, подлеца, застрелил! — Виктор сжал виски и застонал, раскачиваясь. — Вот они живут, им ничего, сволочам таким, не делается. Они живу-ут!
Въехавшая в ворота «скорая помощь» осветила его, согнутого на скамейке, и покатила к приемному покою. Попадавшие в свет ее фар больные в халатах и пижамах ослепленно жались к кустам.
Проехала, за красными стоп-сигнальными огнями ее сомкнулась темнота, и опять только шарканье больничных туфель по гравию, голоса.
Больница была старая, трехэтажная. Оштукатуренная и окрашенная в желтый цвет, с белой колоннадой посредине, она всем видом своим и столетними липами напоминала городскую дворянскую усадьбу прошлого века.
