— Он так переживает все, что случилось с его другом Костей, — сказала мать, обращаясь ко мне, и пошла за сыном.
А Игнатьев взглянул на Сердюкова.
— Не нужно так нервничать, — посоветовал он, — мы пока не знаем, что случилось на стройке. И не нужно ничего комментировать.
Майор зло отвернулся, но промолчал. В комнату вошел подросток чуть выше среднего роста, темноволосый, угловатый, прыщеватый, с длинными вытянутыми конечностями и таким же вытянутым лицом, на котором уже проступили еще ни разу не бритые усы. Мальчик был явно напуган. Очевидно, мать все-таки не удержалась и успела рассказать ему о случившейся ночью трагедии. Впрочем, этого следовало ожидать. Я на ее месте тоже рассказала бы, попытавшись хоть как-то подготовить сына к предстоящей беседе.
— Здравствуй, Икрам, — начал беседу Денис Александрович, — ты, наверное, уже знаешь, погиб твой товарищ. Антон Григорьев. Вчера ночью его нашли на стройке. Рядом с Курским вокзалом. Ты не знаешь, что он там делал?
— Не знаю, — ответил Икрам, опустив голову.
Мать села в стороне, слушая ответы сына. В ее присутствии он явно чувствовал себя не в своей тарелке, но удалить ее было нельзя. В конце концов, мы здесь находились только с ее разрешения.
— Когда вы с ним виделись в последний раз? — спросил Игнатьев.
— Вчера днем, — ответил Икрам.
Честное слово, мне показалось, что он тоже что-то знает. Не нужно быть следователем или психологом, чтобы это почувствовать. Но как заставить подростков сказать правду?
— Он тебе что-то говорил?
— Нет. Мы только спросили друг у друга, как дела, и сразу разошлись.
— И ни о чем не говорили?
— Ни о чем. Я торопился домой. Вчера нас ждали у родственников, и я обещал прийти пораньше.
— И он тебе ничего не сказал?
— Нет.
— Ты знаешь, что Костю до сих пор не нашли?
— Знаю.
— Как ты думаешь, что с ним могло случиться?
— Я не знаю.
Сердюков с трудом сдерживался, и я подумала, что начинаю его понимать.
— Вчера убили твоего товарища, — не теряя самообладания, продолжил Денис Александрович, — до этого пропал другой твой товарищ. Ты сам говорил в милиции, что Костя и Антон были твоими лучшими друзьями. Неужели ты не хочешь нам помочь? Неужели не понимаешь, что исчезновение Левчева и убийство Григорьева как-то связаны? И мы можем думать, что ты знаешь, почему убили твоего товарища, и не хочешь нам говорить. Подумай хотя бы об их близких.
— Я ничего не знаю, — упрямо пробубнил подросток, уставившись в пол.
И тем не менее мы все справедливо полагали, что он знает о случившемся гораздо больше нас.
