- Я видел.
- А что можете рассказать о нем? - быстро, словно поймав меня на слове, спросил он.
Я пожал плечами.
- Ну, заброшенный, совсем нежилой...
- Неправда! Ой, какая неправда... На плетне, вы заметили. сохнут ребячьи валенки. Почему так? В начале осени вдруг валенки. Кто промочил обуву?.. Не в этих ли валенках малец будет шагать зимой голым сугробным лесом в дальнюю школу?.. Рядом же ничего нет!.. Каким трудным покажется мне и вам быт в мимолетном этом домишке с маленьким учеником...
- Почему же так уверенно - учеником? - с неподдельным любопытством спросил я. - Учеником... А если ученица?
- А лодка? - Он прихлопнул в ладоши. - Лодка? Неужели вы не заметили? Старая настоящая лодка. Перед сараем, кверху днищем. Вот уж никак не придумать, зачем она сюда попала в сухопутье, с какой судьбой связана.
- Так что же лодка? Или она как-нибудь связана с маленьким учеником?
- Ну да. Вы заметили, к днищу лодки прилажена мачта. Мачта! Березовая жердинка с канатами-веревочками. Закроешь глаза - все равно видишь мальчика. Неужели не так?
- Допустим.
- А рядом с лодкой в траве начищенная миска с молоком... Для кота.
- ??!
- Ну, конечно, для кота. Во дворе нет, собачьей конуры. Я думаю, тут живет не лесничий... Кто же тогда?
Дом с настоящей лодкой, с валенками на плетне, с котом и мальчиком давно пролетел мимо. Я не заметил ни валенок, ни лодки с мачтой. Ну что можно видеть в одно мгновение?
- Мне вот захотелось когда-нибудь сойти на этом перегоне, - сказал он почему-то смущенно, если не ошибаюсь. - Пойду и спрошу, почему здесь лодка... Но вы не сумели объяснить мне самое простое.
- Ничего себе простое, - возразил я.
Он опять хотел поправить очки и опять как-то неловко задел их.
- Вам не трудно водить машину? - спросил я.
- Кажется, придется бросить, ответил он. - Глаза никуда... Но я к темноте привык...
Я подумал, что лишь только такой глазастый человек мог в темноте разглядеть, как ерзает на дороге чужая машина, как трудно кому-то ехать ночью. Нам тогда повезло, не каждому такое встречается.
Еще я подумал (кажется, в первый раз), мне всегда везло на редких людей.
- Хотите, я тоже удивлю вас проницательностью? - сказал я.
- Хочу, но оставляю "тоже" на вашей совести.
- Вы писатель...
Он помолчал. Осторожно поправил очки.
- Я бы на вашем месте так не сказал.
- Почему?
- Во-первых, я ничего "литературного" не говорил. И лишь хотел сказать, что в мире неинтересное не существует. За каждым предметом, за каждым лицом - неповторимое...
