Нет! Поклон им до земли от всего, что любит Россию и что любит человечество, а не осуждение за то, что они не сделали больше и не сбежали в расплывшуюся после годового существования Знаменскую и тому подобные петербургские коммуны.
Нам добрые жены и добрые матери нужны. В них нуждается Россия более, чем в гениальных министрах и генералах. Наша страна такова, что она семьею крепка; наши нравы таковы, что мы чтим в женщине более всего хорошую семьянку, и от этого идеала наш истинный русский человек не отступится. Наш русский человек знает, что ему не благо быть одному, а находясь в общении с женщиною, которая ему нужна только на минуту, он считает себя с нею одиноким и ищет подруги довечной. Счастливая семья есть ближаший и законнейший из идеалов русского человека. Что же касается до женского труда, то мы сказали уже, что мы нимало не враждебно смотрели на женский труд; напротив, мы утверждаем, что в наше время есть прямая обязанность каждого умного отца и каждой умной матери употреблять все усилия, чтобы девушки взрастали, воспитываясь как можно солиднее. Мы видим полную необходимость, чтобы черный день, от которого ни один человек на свете заручиться не может, не застал со временем вырастающую девушку, как библейский жених застал деву юродивую с светильником, не увлажненным светящим елеем, и хотим, чтобы страшный стук этого черного дня в ее девическую дверь поднял ее на ноги во всеоружии девы мудрой, имеющей в руке своей неугасаемый светильник, ободряющий ум и укрепляющий руку. Но мы не можем признать специализированье женщин первою и главною заботою в их воспитании, и этими словами мы не высказываем ничего преступнее того, что было очень недавно высказано о воспитании мужском. Мы вспоминаем то слово, от которого из конца в конец России встрепенулись долго спавшие русские умы: мы напоминаем слово о воспитании Н. И. Пирогова, столь мальчишески обруганного в «Современнике» г. Добролюбовым. Пирогов давал нам совет в воспитании сыновей наших заботиться прежде всего о том, чтобы из них выходили люди, а потом предоставлять им право делать себя специалистами. Мы думаем, что тоже самое должно быть применяемо и к воспитанию наших дочерей: прежде прямые, честные, любящие и серьезные женщины, а потом пусть каждая из них, с ясно просвещенным умом и живо прочувствованными симпатиями, избирает себе любую дорогу.
Нас разные специалисты по женской части упрекают в равнодушии к так называемому ими женскому вопросу. Справедливость заставляет сказать, что в упреках этих есть своя доля правды. Мы, то есть все люди нашей скромной партии, действительно оказывали очень долгое и довольно преступное равнодушие в том отношении, что не употребляли в свое время почти никаких усилий раскрыть обществу, что за вздор такой заключает в себе весь этот так называемый женский вопрос. Но в этом, впрочем, не столько виновато наше равнодушие, сколько наша несчастная русская сентиментальность, наша неуместная деликатность, простирающаяся во многих случаях до тех пор, пока зло, которое легко было бы раздавить при первой с ним встрече, разрастается и представит уже нечто требующее известных усилий для его искоренения. Так у нас шла игра в либеральные бирюльки с поляками; так мы деликатничали, да и поднесь еще деликатничаем с роющими нам яму нигилистами, и так же вели мы себя по отношению и к специалистам по женской части, которых ничего не стоило вывести в шуты с первою написанною ими строкою в защиту читавшей «Египетские ночи» чиновницы Толмачевой. Мы ждали, пока выдуманный этими специалистами вопрос займет свое место, рассядется по печатным страницам в журналах, заведет целую свою литературу и свои литературные спорные партии и заманит плохеньких, неопытных дамочек и девочек в нигилистические коммуны, откуда они потом повыходят матерями детей, не знающих своих отцов, или женщинами, признающими принятие платы за отдачу на подержание своих прелестей — своим прирожденным и естественным правом. С этой стороны мы действительно вели себя по отношению к женскому вопросу очень преступно.
