Но известно, что нет правил без исключения. То же и здесь, в вопросе о народном образовании. Если вообще усилия администрации, самого общества и многих частных лиц клонятся к тому, чтобы по возможности больше распространить образование, особенно в тех классах общества, которые до последнего времени всего меньше пользовались светом просвещения и цивилизации, то рядом с этим направлением, заслуживающим полного сочувствия и самых горячих симпатий, есть другое, противоположное, и потому представляющееся в высшей степени ненормальным и несправедливым отношение к делу народного образования и к лицам, ищущим образования. Если в древней Индии был целый класс общества — парии, которым запрещена была малейшая попытка на образование — не только чтение, но и слушание чтения законов и священных книг, то и у нас, в текущем XIX столетии, при блестящих правительственных реформах в пользу народа, при общем стремлении к знанию и просвещению, при всех средствах, какие изыскиваются для распространения образования, при всем этом — есть нечто подобное индийскому учреждению. И в нашем обществе есть лица, и при том лица эти считаются не десятками и даже не тысячами, а целыми миллионами, — которые находясь на очень невысокой степени образования и сознавая свое в известных обстоятельствах и отношениях безвыходное положение, сами решились искать образования, и сами же выискали и выискивают для этого средства, и которым, при всем этом, отказывают удовлетворить их желание, которым просто не позволяют учиться… Понятно, что мы говорим о старообрядцах и об их продолжительном и энергическом, но тем не менее совершенно напрасном «искании школ» для своих детей.
Факт — поразительный и тем более странный, что он находится в решительном противоречии цивилизаторскому стремлению общества и государства. Здесь не требуют средств для образования, как во всех других случаях; здесь не нужно убеждать в необходимости образования, как это нередко приходится делать во многих сельских общинах. Здесь идет вопрос лишь о том, чтобы разрешено было открыть детские школы и учиться, — желание, кажется, очень несложное, здоровое и не противное даже духу времени… Что же? Перевяжите какой-либо член организма, например, руку, и подольше не впускайте в него новых притоков свежей, чистой крови, — что из него будет? Не пускайте свежих потоков цивилизации и просвещения к этим миллионам старообрядцев, и они, конечно, сделаются подобными омертвелому члену организма, для которого остается одно неизбежное и необходимое — совершенная ампутация. Положим, что они тогда будут безвредны для чего бы то ни было, если только они вредны в каком-либо отношении; но ведь они числятся миллионами, ведь они — русское племя природное — коренное, без малейшей примеси чужой крови! — Таким образом, если смотреть на дело старообрядцев с общей точки зрения на просвещение, тотчас представляется вся несообразность и странность нынешнего запрещения им искать просвещение, все противоречие и несправедливость такого отношения, все гибельные результаты его не только в отношении к самим раскольникам, но и для всей России.
