Агрессия США против Канады, провалившаяся в 1812 году, называется «Второй войной за независимость». И уж тем более мало кто задумывается о том, как развивалась социальная борьба плебейской массы Севера против южных олигархов, которых впоследствии гордо окрестили «отцами-основателями». Страна, которая упорно претендует на роль мирового лидера и готова с помощью коверных бомбардировок учить отсталые народы принципам демократии, не может позволить себе сомнения в безупречности собственного прошлого.
С Россией дело обстоит еще хуже. Ибо «ревизионистская историография» зародилась именно здесь. В начале ХХ века Михаил Покровский выпустил четыре тома «Русской истории», которые, как он сразу предупредил, были предназначены людям, «чьи мозги еще не вывихнуты» официальными учебниками. Покровский поставил под вопрос общепринятые представления о роли православной церкви в развитии страны, о татарском иге, о походе на Казань и опричнине. Он не пытался разоблачать русских царей, но лишь поднял важные документы, свидетельствовавшие о том, как на самом деле принимались решения, чем руководствовались действующие лица.
То было время революционного подъема, и сам историк Покровский, будучи убежденным марксистом, участвовал в социалистическом движении. Недолгое время он даже возглавлял советскую власть в Москве. Знание предмета помогло ему издать блестящие «Очерки по истории революционного движения в России». Говоря современным социологическим языком, он был чем-то вроде «включенного наблюдателя» - действующим лицом и трезвым, порой циничным аналитиком одновременно.
В течение 20-х годов взгляды Покровского были приняты революционной Россией почти как официальная историческая доктрина. Но в 30-е годы ситуация изменилась. Обнаружилось, что история по Покровскому не оставляет буквально камня на камне от имперского мифа. Между тем наступало время Сталина, когда Советский Союз из «государства революционного пролетариата» должен был превратиться в наследника Российской империи. Покровскому повезло: он умер раньше, чем начались большие чистки. «Школа Покровского» была объявлена вредной, а ее сторонники физически уничтожены.
Советская официальная историография могла спокойно опираться на царскую традицию, только надо было приукрасить тексты цитатами из Маркса, Ленина и (в соответствующий период) Сталина. После 1989-1991 гг. те же историки благополучно соскребли цитаты со своих новых изданий. Никакой переоценки ценностей не было просто потому, что исторический миф по-прежнему был востребован. И сталинская власть, и кремлевские «борцы с коммунизмом» опирались на одни и те же ценности.
