– Дядя, а ты пушку делаешь? – наконец изрекает дитя.
Мы все замолкаем, откладываем стволы и ложки, во все глаза наблюдая за пулеметчиком. Верзила Генрих угрюмо сопит из-под открытого забрала. Не отвечает, продолжая собирать пулемет.
– Дядя, а ты злой? – снова спрашивает ребенок. – Ты не будешь на меня кричать?
– Крам, поговори с ребенком, от тебя не убудет, – смеется Трак. – Ты, может, ее папаше черепушку намедни проломил, прояви уважение.
– Моего папу черные дяди забрали. Они такие стра-а-а-шные!! – Девочка сделала круглые глазенки и подняла руки, изображая что-то неведомо-ужасное.
– Наверное, твой папа вел себя нехорошо? – снова смеется Трак.
– Мой папа хороший! – возражает девочка и садится на корточки. – Мой папа на стройке работает, он сильный.
Ребенок смешно картавит, не выговаривая буквы. Уже все наши проснулись, уселись у стены, трут глаза. Крамер молча собирает пулемет.
– Тебя как зовут, девочка? – спрашиваю я.
– Сильви. А тебя?
– Меня Ивен. Сильви, а где твоя мама? – Меньше всего я хочу услышать, что маму тоже забрали злые дяди.
– Мама в магазине. Мама сказала, что не хочет зубы на полку положить. Дядя Ивен, а зачем зубки на полку класть?
– Твоя мама пошутила, Сильви. Взрослые так иногда шутят. – Я начинаю понимать, что многие здешние сидят по домам не меньше недели, боясь высунуться на улицу. Революционным массам все равно кого грабить и насиловать в процессе борьбы за всеобщее равенство.
– Ты покажешь, где мама? – спрашиваю я.
– Садж, да шугануть ее, пока черные не набежали, – вмешивается Калина. – А то будет нам карнавал.
Я тяжело смотрю на него. Ничего не говорю. Калина затыкается. Все вокруг молчат.
– Ты страшный, дядя Ивен, – произносит девочка, пугаясь моего лица, и вскакивает на ноги. – Я тебя боюсь. Мама говорит, нельзя со страшными дядями говорить.
Девочка улепетывает со всех ног, не слушая моих уговоров остановиться. Не решаюсь двинуться с места, чтобы не перепугать ее окончательно.
– Вот адово отродье, – сплевывает Калина.
Молодая женщина выбегает из-за угла. Бежит навстречу девочке. Нгава вскидывает ствол: «Стой!» Женщина останавливается, затравленно глядя, как мчится к ней всхлипывающий ребенок. Под прицелом делает медленный шаг навстречу дочери. Подхватывает ее на руки. Одной рукой держа сумку, неуклюже тащит девочку прочь. Длинные черные волосы растрепались, обвили ее шею.
– А ну погоди! – гремит Крамер.
Женщина обреченно замирает. Девочка уже довольно тяжела для нее, она никак не может удержать ее одной рукой. Крамер тяжело надвигается на нее с пулеметом в одной руке, с вещмешком в другой. Ребенок отчаянно цепляется за шею матери, сползая вниз.
